об этом.
Но Вивиан, похоже, не обиделась. Изобразив на лице «да какая разница?», она говорит:
– По-моему, я не очень многое упустила.
– Беспроводной интернет, цифровая фотография, смартфоны, «Фейсбук», «Ютуб»… – Молли загибает пальцы на руке. – Мир сильно переменился за последние десять лет.
– Мой – нет.
– Вы очень многое теряете.
Вивиан смеется:
– Что-то мне не кажется, что Фейстуб, или как его там, сильно улучшил бы мою жизнь.
Молли трясет головой:
– «Фейсбук». И «Ютуб».
– Да хоть бы и так! – говорит Вивиан безразлично. – Мне все равно. Мне моя тихая жизнь нравится.
– Но во всем должно быть равновесие. Я, честно говоря, не понимаю, как вы существуете в этом… пузыре.
Вивиан улыбается:
– А ты не боишься высказывать собственное мнение.
Ей это и раньше не раз говорили.
– Зачем же вы сохранили это пальто, если вы его терпеть не могли? – спрашивает Молли, чтобы сменить тему.
Вивиан берет его, держит перед собой:
– Очень хороший вопрос.
– Отдаем на благотворительность?
Вивиан складывает пальто на коленях и говорит:
– Да… пожалуй. Давай поглядим, что еще в этой коробке.
Поезд в Милуоки
1929 год
Последнюю ночь в поезде я сплю плохо. Кармин несколько раз просыпался, ерзал и капризничал, как я ни пыталась его укачать, он довольно подолгу плакал и будил соседей. Когда желтыми полосами пришел рассвет, он наконец заснул, положив голову на подогнутую ногу Голландика, а пятки – мне на колени. У меня сна ни в одном глазу, разгулявшиеся нервы придают бодрости, я прямо чувствую, как сердце перекачивает кровь.
Все это время я ходила с неряшливым хвостом, но тут развязываю старенькую ленточку, распускаю волосы по плечам, расправляю пальцами, приглаживаю кудряшки у лица. Потом стягиваю снова, как можно туже.
Поворачиваюсь, вижу, что Голландик смотрит на меня.
– Красивые у тебя волосы.
Я прищуриваюсь в темноте, пытаясь понять, дразнится он или нет, а он смотрит на меня сонными глазами.
– Несколько дней назад ты говорил совсем другое.
– Я говорил «кому ты такая нужна».
Мне хочется отпихнуть его с его добротой и честностью.
– Уж какая есть, такая есть, – говорит он.
Я вытягиваю шею: не слышит ли нас миссис Скетчерд, но впереди никакого движения.
– Давай дадим слово, что потом отыщем друг друга, – говорит он.
– Это как? Мы, скорее всего, окажемся в разных местах.
– Знаю.
– И мне дадут другое имя.
– Мне, наверное, тоже. Но попытаться-то можно.
Кармин переворачивается, поджимает ножки и вытягивает ручки – мы сдвигаемся, чтобы ему было удобнее.
– Ты веришь в судьбу? – спрашиваю я.
– А это что за штука?
– Что все решено заранее. А ты, ну… просто живешь, как тебе предписали.
– У Бога все предначертано заранее.
Я