Вырос? На маму похож?
Лицо Салтана сковывает болезненная, дерганная гримаса – как от резкого спазма, открывшейся застарелой раны. Он старше, чем выглядит, и это особенно заметно сейчас – с запавшими морщинами, застывшей маской усталости, злобы и боли. Он тучный, когда-то крепкий, старик в домашнем халате, любящий выпить на ночь и закусить, на руке его не хватает пальцев, в его движениях не хватает легкости, и Ваня не ожидает. Он отшвыривает Ваню в сторону – легко, как один из его здоровяков-охранников, как не должен бы тучный старик. Перевертыш даже не пытается бежать, и Салтан поднимает его за ворот майки, отрывая от земли – ноги дергаются, не доставая, но даже тогда перевертыш не дерется и не бежит.
– Ты был полезен мне, – рычит Салтан. – Больше нет.
Перевертыш пришёл сюда с ним. Перевертыш пришел сюда для него.
Ваня просто не может его бросить.
Он вскакивает с земли и бросается на Салтана, надеясь хотя бы отвлечь – чтобы у перевертыша появилось время. Палка подсекает его в прыжке, и Ваня снова падает на газон, ударяясь всем телом. Рита вжимает конец палки в его грудь, достаточно сильно, чтобы не дать дернуться, недостаточно сильно, чтобы сломать.
Даже если Ваня сможет чудом справиться с ней – они во владениях Салтана, и его одинаковые, огромные охранники стоят вокруг, сложив на груди руки. Никакое чудо не поможет ему справиться с ними всеми. Ване остается только кричать, и он кричит:
– Отпусти его. Он мне нужен.
Слова – всего лишь звуки, единственное, что он может, и Ваня кричит изо всех сил, не надеясь. Салтан слышит его – действительно, слышит, и замирает, будто мнение Вани имеет самое большое значение. Будто он поразил его в самое сердце, выкинув невероятное – то, что просто не сделал бы нормальный человек. Салтан медленно опускает перевертыша на землю, не выпуская ворот футболки, и тот загнанно, тяжело дышит. Салтану кажется, он не понимает, не знает, заблуждается – только заблуждением можно объяснить реакцию, сокрытой страшной истиной, предательством.
Ваня знает – уже.
– Он шпионил для ведьмы каждую секунду, – говорит Салтан. – Передавал ей каждый твой вздох.
– Я знаю, – отвечает Ваня, и добавляет. – Он спас меня от неё. Несколько раз.
– Значит, она этого хотела.
Салтан считает его дураком, имбицилом – даже больше, чем сам перевертыш в первый день их знакомства, даже хуже – не-дураком, заблуждающимся в самом главном. Как ненавидят верующие атеистов. Ни тех, ни других не переубедить. У Салтана должны быть самые весомые причины.
– Думаешь, он твой друг?
Салтан снова поднимает перевертыша над землей – легко, как котенка, и тучная его фигура словно растет, становится больше от демонстрации силы. Второй рукой он хватает край майки перевертыша и тянет вверх, открывая не только живот – впалую тощую грудь. Перевертыш начинает дергаться сразу, едва понимая движение – понимая, что именно хочет Салтан показать. Он царапает руку ногтями, извиваясь, будто Салтан