Зинаида Александровна была москвичкой, а стало быть, случись что, не брала отпуск за свой счет и не уезжала на историческую родину, как многие другие медсестры. У кого отец запил, у кого мать должны оперировать, у кого сестра родить должна…
Главный врач Анатолий Михайлович сердился, иногда даже негодовал, саркастически осведомлялся о том, а кто же, мол, будет работать, но заявления о предоставлении отпусков за свой счет неизменно подписывал. А иначе получишь тогда вместо одного заявления другое – об увольнении по собственному желанию. С медсестрами в Москве плохо, она уедет на родину, вернется и в два счета найдет себе новое место. Гораздо быстрее, чем диспансер найдет подходящую медсестру. В психиатрии своя специфика, не каждому по силам.
Никак не отреагировав на подмигивание, Савелий попросил Зинаиду Александровну получить у старшей сестры бланки направлений на госпитализацию. От старшей сестры быстро не уйдешь – минут пять на обмен новостями и еще столько же на получение ценных указаний. За это время Савелий планировал закончить с пациенткой, которая в госпитализации явно не нуждалась, ей требовались только антидепрессанты и конечно же добрые слова, понимание и сочувствие.
Закончил с ней через час. Генеральская вдова оказалась крепким орешком. Трижды доходя до конца, начинала все с начала, на намеки не реагировала, перевести беседу в деловое русло не позволяла. Уперлась тяжелым взглядом Савелию в переносицу (у него там даже зачесалось) и талдычила свое. Перебивать и обрывать нельзя – никакого контакта не будет, мягко действовать не получалось – пациентка слышала только то, что хотела, пришлось слушать, кивать и ждать, когда ей самой надоест или устанет. Ничего, дождался. На прощание даже удостоился комплимента.
– Таких внимательных докторов я еще никогда не встречала, – сказала пациентка, поднимаясь со стула и одергивая на полных бедрах ядовито-лиловую юбку (Савелий откуда-то вспомнил, что такой цвет считается вдовьим). – Увы, эта проклятая система и вас, доктор, испортит. Против нее не попрешь…
Какая именно система должна его испортить и почему, Савелий уточнять не стал, потому что в коридоре уже собралась очередь, некоторые даже нетерпеливо заглядывали в кабинет.
– Вот так баба! – высказалась после ухода генеральской вдовы Зинаида Александровна. – Одного мужа в могилу свела, другой рядом с ней спивается, дочь родная в Испанию удрала от такой мамаши, а ей хоть бы хны! Депрессия у нее! Устроилась бы к нам на полторы ставки санитаркой, всю депрессию сразу бы как рукой сняло…
– Трудотерапия, Зинаида Александровна, это метод, а не панацея, – строго сказал Савелий. – И ее полезность, на мой взгляд, сильно преувеличена.
Зинаида Александровна поняла невысказанное и в притворном испуге зажала себе рот руками – все, доктор, молчу, не лезу больше с советами. Савелий не выдержал и рассмеялся. Хорошая тетка Зинаида Александровна, хоть и представления о субординации у нее своеобразные.
Пожертвовав всеми перерывами (обычно