ли тебе врачу?
– Наверное, надо. – Салли равнодушно зевнула. – Но спешить некуда.
– Как это некуда? Завтра же пойдешь к врачу.
– Послушай, Крис, кому, черт возьми, ты приказываешь? Я уже жалею, что заикнулась об этом. – Салли снова едва не заплакала.
– Ну ладно, будет, – поспешил я успокоить ее. – Поступай как знаешь. Мое дело сторона.
– Прости меня, дорогой. Я не хотела огрызаться. Посмотрим, как я буду себя чувствовать утром. Может, и правда пойду.
К врачу она, конечно же, не пошла, но на следующий день приободрилась и предложила:
– Давай куда-нибудь сходим вечером, Крис. Мне осточертела эта комната. Развлечемся немного!
– Правильно, Салли. Куда пойдем?
– Пошли в «Тройку», поболтаем с этим старым идиотом Бобби. Может, нальет нам по рюмочке.
От Бобби мы так ничего и не дождались, но время провели не без пользы. В тот вечер, сидя в «Тройке», мы впервые разговорились с Клайвом.
С тех пор мы почти не расставались. Надо сказать, что трезвым я его не видел ни разу. Клайв признался нам, что выпивает полбутылки виски уже перед завтраком, и у меня не было оснований ему не верить. Он частенько принимался объяснять, почему пьет так много – он, видите ли, очень несчастлив. Но почему, я так и не уразумел, поскольку Салли всякий раз перебивала его, предлагая уйти совсем, или в другой бар, или покурить, или пропустить еще по маленькой. Пила она почти столько же, сколько и Клайв. Она никогда не пьянела, но иногда у нее были такие ужасные глаза, словно их вскипятили. А слой косметики на ее лице с каждым днем становился все толще.
Клайв отличался могучим телосложением, но начинал полнеть. Чем-то он походил на дородного римского патриция. Была в нем какая-то трогательная нерешительность, что обычно притягивает людей, особенно если человек богат. Нерешительный, грустный, он вечно был озабочен тем, как бы получше провести время, и, казалось, никогда не был уверен, что ему действительно весело и что то, чем мы занимаемся, и в самом деле здорово. Приходилось его все время убеждать. «Это правда стоящее дело? А там действительно очень весело? Правда? Да, конечно, все было чудесно! Потрясающе! Ха, ха, ха!» Его буйный мальчишеский смех нарастал и резко обрывался на вопросительной ноте. Казалось, он ни на что не мог решиться без нашего одобрения. Но несмотря на то, что он обращался к нашей помощи, в его голосе мне иногда чудились странные, едва уловимые нотки сарказма. Что он думал о нас на самом деле?
Каждое утро Клайв посылал за нами машину, которая доставляла нас в отель, где он остановился. Шофер непременно привозил прелестный букет, заказанный в самом дорогом цветочном магазине на Унтер-ден-Линден. Однажды, отправляясь на урок, я условился с Салли, что присоединюсь к ним позже. Придя в отель, я обнаружил, что Клайв с Салли улетели в Дрезден. В записке Клайв многословно извинялся и предлагал мне позавтракать одному в ресторане при отеле, представляясь его гостем. Но я не стал этого делать. От одного вида главного официанта мне стало не по себе. Вечером, когда Клайв и Салли вернулись,