вытягивалась из своего тканевого панциря, в котором походила на черепашку.
– Мы его прогнали. Навсегда. У чудищ каменное и холодное сердце. Им неведомы чувства других, поэтому и творят зло. Зная, что это его слабое место, мы ударили в него. И он исчез… – Генрих говорил эту фразу, беря слова из воздуха, но делал это так незаметно и элегантно, что появлялось ощущение будто это всё обычный и всеми известный факт.
После этой фразы, они оба молча смотрели друг на друга. Затем Генрих медленно закрыл книгу и положил её на пол. Он спокойно поцеловал Анну в лоб, и начал покидать комнату. Его пожирало странное чувство, что он сказал что-то лишнее своей сестре. Что-то что сыграет с ней злую шутку. Уже выходя в коридор, ощущалось полное молчание. Было слышно только удаляющиеся шаги Генриха. Он уходил, и Анна его отпустила. Она ощущала, что с братом что-то не так, что встреча с чудовищем в лесу не прошла для него незаметно. В таком сложном моменте, они оба решили об этом умолчать.
Этот день перевернул мировоззрение Генриха на окружающие его вещи. Его кровать, что ранее была большой и мягкой, уже казалась ужасно грубой и маленькой. Ноги свисали с её краёв, выглядывая за пределы безопасного одеяла, и обнажая голую кожу. Генрих пытался уснуть более часа. Он лежал и на левом боку и на правом, также пробовал уснуть лежа на животе и спине. Чувство тревоги, что ранее окружало его исчезло, но остался какой-то неприятный осадок, который будучи глубоко в подсознании, мешал юноше уснуть.
Спустя какое-то время, Генрих смог увидеть вдали холмов облака, которые становились всё светлее и светлее. Чем дольше Генрих смотрел на них, тем больше понимал, что наступает утро. Ночь была ужасно долгой, и было непонятно: спал ли Генрих, или же он всю ночь мучился, переворачиваясь в своей кровати. Пытаясь вспомнить определённые моменты мучительной и долгой попытки уснуть, он ничего не мог уловить. Как напоминание о бессонной ночи, оставалось сильное чувство тревоги.
Новый день продолжал тянуться, Генрих не чувствовал себя его частью. Он находился где-то далеко отсюда. Работа в огороде была более медленной и неуклюжей. Материнская еда была не так вкусна как раньше. И в какой-то момент, сидя за столом и попивая чай, Генрих видел, как к его отцу приходил Вольфганг, о чем-то говорил и смеялся. Было глупо надеятся, что у этого затейника что-то получится, и потеряв к этому событию интерес на пару минут, Генрих услышал как хлопает дверь машины и заводится двигатель. В машине находился его отец и Вольфганг. Генрих был удивлен этому факту, он открыл в Вольфе черту, которую никогда не видел. Была ли она и ранее или же эта новая черта вышла вместе с ними из леса. Новые мурашки от растущего страха поглотили Генрих.
Рабочий день на поле не отличался от предыдущего, разве что в том, что за ним никто не заходил, а вместо вышивки Анна и Петра занимались готовкой еды. Генрих всё так же пахал поле, поливал овощи, проверял дом и забор. На закате он уже сидел на ступеньках крыльца, пил холодную воду и наслаждался видом: как солнечные лучи отражались