Он претендовал на роль Гамлета, хотел им быть… но не был. Хотел гордо выситься над толпой и безмолвно страдать. Но не страдал.
– «Синдром Рудина.» – чуть слышно прошептал Илья, будто ставя Воронину диагноз.
– Какой синдром? Ты о чём? – не понял его друг.
– «Синдром Рудина» – болезнь, которой страдает наш дорогой неформал.
Лысаков оживился. Илья же продолжал:
– Вот, ты взгляни на улицу, на наших с тобой ровесников! Справа, слева, сверху, снизу – сплошные группировки. Только впереди до сих пор никого ещё нет. Скинхэды, религиозные сектанты, партийцы-большевики, неформалы… Причём, большинство из них ни черта не смыслит в том, чему они себя якобы посвятили. Надо куда-то втиснуться, надо понравиться, выставиться! Престижно ведь, парень! Вот отсюда и эти пышные их красноречия: мы – непонятые «гамлеты», мы – сливки.
– Оно верно… – довольно кивал Лысаков.
– Да ты не думай, – мрачно перебил Илья, – я говорю всё это не ради того, чтобы заклеить пластырем твою дурацкую зависть!..
– Ты с чего взял?! – завёлся Лысаков. – С чего мне этому козлу завидовать?!
– Ладно. Не заводись ты!.. Я-то вот что сказать хотел. – тяжело размышлял Илья, глухим взглядом уставившись на вещавшую нечто Настасью Ивановну, – Вот, повелось так называть: неформалы, меньшинство, мол. Да где ж меньшинство? Ты сам глянь! У кого модная косуха, у кого партийный билет, у кого бритый лоб, у кого ещё и ориентация… Сплошной напускной хоровод! Неформалы-то мы! Мы с тобой и ещё пара-тройка таких, как мы!
– Да. – оценил всё сказанное Коля. – Только зря думаешь, что я этому пуделю завидую. Не с чего! Кстати, хотел спросить. «Синдром Рудина» – это болезнь, что ли, такая? Что это вообще значит?
– А! – засмеялся Илья. – Да это я сам выдумал… Ты Тургенева читал?
– Нет…
– Вот, прочитай! Тогда и узнаешь, кто такой Рудин, и что у него за синдром.
– Будет сделано! – шутливо отдал честь Коля Лысаков. Тем временем, надев ораторскую тогу, принял эстафету Ваня Краснов. Илья сразу же оживился : политические гимны главного коммуниста девятого «В» его явно забавляли.
– Когда я читал трагедию, – начал издалека Краснов, – в глаза сразу бросилось невежественное, брезгливое отношение новоявленного короля Клавдия и его свиты к слугам, к простому народу! А с народом, товарищи, шутки плохи! Гамлет же совсем другое дело. Не зря его назвали новым человеком. Это же прототип будущего социалдемократа! Его дружба с Горацио, которого принц называл самым преданным себе человеком, веское тому доказательство. И с бродячими актёрами он сразу скорешился…
– Прям, датский Ленин! – не выдержав, вставил Илья и под аккомпанемент лысаковского хохота откинулся на спинку стула.
– А что? Вполне возможно! – важно откликнулся полный Иван и почему-то пафосно взмахнул рукой. – Тут кто-то заявил, что принц зря Офелию наколол. Вовсе не зря! – Краснов ехидно взглянул на Катю Рябинину, бросил перчатку. – Офелия – никчёмная девчонка, слабая и потому извращённая полониевским