упрямый бриг всячески пытался уйти от преследователей. Когда после полудня ветер заметно стих, Казарский приказал:
– Ростры разобрать! Идти на вёслах…
Турки стали заметно отставать. Но так продолжалось недолго: вскоре ветер посвежел, и турецкие корабли, оказавшись на расстоянии пушечного выстрела, открыли огонь из носовых погонных пушек. Видя, что оторваться не удастся, Казарский собрал военный совет. Командир дал высказаться каждому – с учётом воинской традиции, начиная с младшего по чину. Первым сказал слово поручик корпуса флотских штурманов Иван Прокофьев; последними – старший офицер лейтенант Сергей Скорятин и второй лейтенант Фёдор Новосильский. Офицеры единодушно приняли предложение поручика Прокофьева вступить с турками в бой; и если бриг будет в сражении разбит настолько, что более не сможет сопротивляться, то, сцепившись с одним из турецких кораблей, взорвать бриг вместе с ним. Для этой цели было решено на шпиль положить заряженный пистолет со взведённым курком. Однако каждый понимал: в открытом море да при дневном свете бригу вряд ли удастся уцелеть в такой переделке. И уж тем более – победить…
Решение военного совета драться до последнего поддержал командир корабля капитан-лейтенант Казарский:
– Ну что ж, господа офицеры, будем драться! Последний из оставшихся в живых должен будет зажечь крюйт-камеру[10], для чего, как и было предложено, на шпиль положим пистолет… Надеюсь, господа, матросы и канониры нас поддержат. Не посрамим славы Андреевского флага! Именно этого требуют от нас присяга на верность Государю нашему и Отечеству, а также долг офицеров флота Его Величества…
С теми же словами командир обратился и к матросам, закончив речь воодушевлённым воззванием:
– Умрём, братцы, но бриг не сдадим! Дадим бой басурманам! По местам стоять! К бою! За Веру, Царя и Отечество!..
Вскоре команда изготовилась к неравному бою. Канониры встали у орудий; офицеры и матросы расположились по своим местам; часть матросов ждала сигнала у вёсел. На юте виднелась фигура командира. После команды Казарского по противнику был открыт ответный огонь.
Турки приблизились совсем близко. «Селимие», ударив из пушек левым бортом, начал обходить бриг справа. Удачно уклонившись, «Меркурий» пытался маневрировать, однако вскоре нависла реальная угроза оказаться зажатым между османскими кораблями.
– Паруса – убрать! Сдавайся, урус-шайтан! – кричали с флагмана.
– Цельсь, пли! – слышался голос лейтенанта Новосильского.
Ядра, книппели и брандскугели[11] летели в «Меркурий» не переставая. Но это ничего не меняло: корабль должен был выстоять! Так решил командир, а дальше… Дальше всё будет зависеть от слаженности действий экипажа…
Александр Казарский поступил на флот волонтёром; в шестнадцать лет стал гардемарином, в семнадцать – произведён в мичманы. Звёзд с неба не хватал: плавая на тихоходных бригантинах