на языке поэзии, и кто посмеет сказать, что они не научные? Безусловно, поэзия тоже есть наука.
…Всякая боль, какой бы она ни была, проходит. Вот только проходит она не без следа. У матери умершей малышки долгое время душа болела так, словно залитая кипятком. Она не знала, кого винить в смерти ребенка – себя или мужа. Скорее всего, они оба были виноваты. Но отец ребенка вроде бы обо всем очень быстро забыл. Он громко читал свои стихи, а деревенские любители поэзии по прежнему с изумлением слушали его. Проходили дни, каждый шел на свою работу: учитель литературы – в школу, а его жена Наида – на плантацию, где у нее уже никто ничего не спрашивал и не напоминал о случившемся. Только этим она и была довольна. Но почему-то женщина стала очень рассеянной. Иногда во время работы она отрешенно замирала, а во время коротких рабочих перерывов засиживалась дольше остальных женщин. В работоспособности она уступала всем остальным работницам. Да и внешне она казалась слабой: высокая, тонкая, как молодая сосна. Бригадир хозяйства на первых порах как бы не замечал ее, но позже в нем пробудился какой-то сатрап, и тон его обращения к Наиде становился жестче и жестче.
– Не отставай от других женщин! Ты смотри, если тебе не хочется работать, то напиши заявление об увольнении и отнеси в контору, – сказал он ей однажды.
Слова «контора» боялись все работницы. Там они получали зарплату, ставили свои подписи, и бригадир мог на них пожаловаться в ту же контору. Теперь Наидиной жизнью распоряжались двое мужчин: ее муж, приказывающий ей дома, и бригадир – на работе. Она боялась их обоих. Но от бригадира еще зависела ее зарплата. Напуганная Наида ускорила темп работы и бригадиру вроде не в чем стало ее попрекать.
С приходом осени на плантации началась кропотливая сезонная работа и она продолжалась, несмотря ни на какие погодные условия. Над головой ползли темные облака, время от времени сыпались холодные капли. Работницы с ножницами в руках косили обросшие кусты. Издали в своих разноцветных платках они сами напоминали вялые цветки, растущие вдоль сухих чайных рядов. Женщины были огрубевшими и, казалось, они только и созданы, чтобы держать в руках ножницы и косить, согнувшись, продвигаясь вперед, пока не закончатся ряды кустов. И если среди них была женщина, похожая на настоящий цветок, то это была Наида. Ведь она была еще свежа и молода.
Женщины отдыхали, когда на плантацию подъехал джип председателя коллективного хозяйства. Он пожаловал, чтобы поинтересоваться ходом полевых работ. Бригадир подбежал к нему навстречу еще до того, как водитель притормозил машину. Он лакейским жестом открыл дверцу и председатель, не спеша, по-королевски, сошел с джипа. Они пожали друг другу руки и прислонившись к машине, завели разговор. Председатель давал указания, а бригадир покорно слушал. Потом председатель сел в кабину, и водитель завел мотор. Прежде чем тронуться с места, председатель вспомнил что-то и подозвал бригадира к себе. Они опять немного поговорили и ухмыляясь, расстались. Джип отъехал.
У Наиды сохли губы и потели ноги, у нее была небольшая температура. «Что будет, если вдруг