в землю пушечные стволы. Должно быть, эти.
А нашли их незадолго до того юбилея, в те дореволюционные годы, на дне Охты. Но как они в воду попали (и когда) – загадка.
Также не совсем понятно, могли ли стрелять из этих стволов по войску Петра.
Дело в том, что экспертные оценки возраста пушек противоречивы. Похоже, один или два ствола в той переделке могли поучаствовать. Но тогда обращение их в сторону Невы особенно выразительно, – ведь именно туда и палили со стен крепости, когда 28 апреля 1703 года, еще до штурма, Петр вместе с преображенцами и семеновцами проплывал на лодках к устью Невы под стенами Ниеншанца, впрочем трудно сказать, насколько рискуя, – тогда обошлось без жертв.
И все же по-настоящему Ниеншанц оказался прославлен – даже среди тех, кто вообще равнодушен к истории, – как ни странно, субъектом, менее всего смотрящим в прошлое и более всего – в будущее, да, конечно, Газпромом, нашим газовым гигантом, – причем, похоже, вопреки желанию его собственного руководства.
Дело в том, что в 2006 году эта территория, еще недавно представлявшая собою промзону, перешла в собственность компании. Расчистка промзоны от остатков заводских корпусов была лишь первым этапом грандиозного проекта, – далее Газпром намеревался возвести здесь для своего головного офиса башню высотой 396 метров (а то и 403). Петербуржцам эта идея сразу не понравилась (не всем, но большинству – точно), башню немедленно окрестили «кукурузой», и для газового монополиста еще обиднее – «газоскрёбом», – начались выступления против ее строительства, пошла волна публикаций. По закону Газпром должен был провести раскопки на месте будущего строительства (на тот момент Охтинский мыс был признан археологическим памятником). Вряд ли руководство компании, финансируя это исследовательское предприятие, опасалось результатов, невыгодных для своих строительных планов; в конце концов, допускалась возможность музея при многоэтажном офисе, тем и предполагали ограничиться. Но все серьезнее оказалось. Археологи постарались на славу.
То, что сохранилось под фундаментами заводских корпусов, сам Сорокин назвал «петербургской Троей».
Во-первых, оказалось, что Ниеншанц не исчез бесследно. Во-вторых, были обнаружены следы поселения, известного как Невское Устье. В-третьих, еще ниже – та самая шведская Ландскрона. В-четвертых, под ней остатки вала и рва древнего городища, историкам неизвестного. В-пятых и в-шестых – а это уже совсем неожиданность, – две стоянки древних людей. Нижний пласт, отделенный от верхнего метровым слоем песка, доказывает, по мнению Сорокина, обитание здесь человека еще до возникновения Невы (Нева – река молодая, об этом поговорим особо).
Начали с петровских времен, а докопались до неолита.
Не всех убеждали итоги раскопок, но, так или иначе, проекту Охта-центра они популярности не прибавили.
Башню, еще выше – 462 метра, построили в конечном итоге не здесь – в Лахте, на берегу Финского залива. К этому