небеса!
Но лишь слово скажи – я растаю, как дым!»
Лето быстро прошло, я работал, как вол,
Научился кой-как управляться с косой…
Шель-шевель – и октябрь к концу подошел.
Я гулял, наслаждаясь осенней порой.
Из кармана достал я свой скромный обед:
Две картошки, краюху и сала кусок,
Но внезапно фигура закрыла мне свет:
«Я не ел целый день! Дай кусочек, сынок!»
Предо мною стоял седовласый старик:
Посох выше главы, до колен борода,
Стан сухой, что к жаре и морозу привык,
Ноги старца не знали сапог никогда.
«Ешь, папаша, хоть все! Сытым путь веселей!
Ты какою судьбой в нашу степь занесен?
Где бывал, что видал, расскажи поскорей —
Связи с миром в деревне я напрочь лишен!
Расскажи мне о землях людей кочевых,
Что далеко отсюда на север лежат,
Где рекой льется водка, где жарят шашлык,
Где свободные люди, как птицы кружат!»
«Север, как же… – задумчиво молвил старик —
Вот оттуда, как раз, и иду я сейчас…»
«Значит, видел! Ну надо же! Ты не тяни!
Мне не терпится полный услышать рассказ!
Я от жизни отстал, не слыхал новостей,
Расскажи мне, как грозная пляшет броня,
А за нею пехота – царица полей
Наступает, винтовками грозно звеня!
Расскажи, как трусливо отходят враги,
Чуя сердцем, печенкой, что всем им капут!
Как под звуки серебряной тонкой струны
О героях стихи трубадуры поют!»
Покачал головой седовласый старик,
Грустный взгляд заострился и впился в меня:
«Там на тысячу верст не осталось живых
И на десять саженей промерзла земля.
Зверь туда не идет, птица мрет на лету
И от стужи деревья там стали стеклом,
Только павшие молча вмерзают в тропу
Час от часа все глубже… Но дело не в том —
Мертвых лица видны на любой глубине,
Слепо смотрят глаза и оскалены рты…
Эта страшная явь каждый раз снится мне!
Я бегу на восток, заметая следы!»
Я зажмурился, уши руками закрыл…
«На хрена ж ты мне это сказал, старина!»
А открыл я глаза – старика след простыл…
Многотонным катком придавила вина!
Словно пьяный, шатаясь, я шел по селу
Повторяя под нос: «Сука, сволочь, шакал!
Самым первым ты должен был сгинуть во тьму!
Ты ж домой захотел! Всех ты бросил! Сбежал!
Захотелось покоя?! Что ж, иуда, пляши!
Набивай ненасытное брюхо борщом!
Трахай девок, бухай, сей, коси и паши
И всю жизнь делай вид, будто ты ни при чем!»
В уши мне зашептал вкрадчивый голосок:
«Что ты маешься дурью?! Их время ушло,
Испарилось, развеялось, словно песок,
Растворилось туманом, водой утекло!
А тебе повезло – ты не сбился с пути,
Не погиб