стою у окна мансарды и гляжу на стену – на дальний участок стены, ничем не отличимый от того, на котором сидел я.
Порыв ветра с необычайной силой ударил мне в спину, понуждая прыгать, я поддался этому понуждению и полетел вниз, грузно приземлившись в траву и тотчас упав на колени. Лица коснулись сухие стебли травы, несильно царапая по щекам. Я поднялся и прихрамывая, побрел в центр. Громовой раскат горохом раскатился по небесной мостовой, первые капли дождя вот-вот должны были упасть на землю.
Я бродил меж сосен, разводя ногами высокую траву. Темнота надвигалась стремительно, и в сумраке я боялся не заметить чего-то сразу, того, за чем я и пришел сюда.
И все же заметил. В двух метрах от себя, среди высокой травы, враз полегшей от бешеных порывов ветра.
Блеснула молния, ее догнал чудовищной силы громовой раскат, молотом забухал по барабанным перепонкам. Колесница Ильи прокатилась прямо над моей головой. И ослепительные искры, бьющие из-под копыт небесных коней, заставили меня опуститься и дальнейший путь проделать на коленях.
То был старый каменный колодец, шириною метра в два, чьи тяжелые блоки, источенные дождями, лишь на несколько незаметных вершков выходили из земли. Стены колодца тонули в кромешной тьме, даже при свете молний, мерцающих с частотой испорченной неоновой лампы, я не мог разглядеть его дна. Видел лишь широкие уступы, плиты, выпиравшие из кладки и спиралью уходившие вглубь, ко дну словно примитивная лестница. Разделенные по высоте примерно полуметровым расстоянием, в ширину они создавали непрерывную цепь, так чтобы всякому было сподручнее и быстрее спускаться. Именно спускаться, судя по ее конструкции, для этой лестницы не существовало слова возвращение. Или оно было иным…. Или излишним.
И все же я ступил на первую из плит, спрыгнул, держась за края, на следующую, опустился на третью, четвертую. Свод, образованный ступенями, вскорости закрыл меня с головой, черные тучи излились пока еще робким дождем, но капли уже не падали на меня, гроза гудела и стонала, но совсем иначе, глухо и безнадежно, словно потеряв своего единственного слушателя. Круг призрачного света уходил ввысь с каждой преодоленной ступенью, едва освещал колодец, я не смотрел на него, сосредоточившись на ступенях. Круг света порождал мысли, которым пока не было ответа, которые мешали сосредоточиться на приближении к неведомому. Те самые мысли, что ворвались, непрошеные, в мозг, когда на голову внезапно перестали падать капли, и я последний раз взглянул на небо – мысли о возвращении.
Я перебирался почти в полной темноте, сползая с плиты на плиту. Черные камни застили небо, но изредка меж ними прорывались сполохи света – и тогда я двигался дальше, все ниже и ниже, с предыдущей на следующую, и далее на новую; спускаться уже лишь потому, что спуск еще не закончен и ступени все ведут и ведут меня куда-то.
И только когда следующий камень оказался огромен, и пальцы, беспокойно шарящие по его поверхности, не смогли