и толкнёт Афанасьева локтем в бок.
Афанасьеву не хочется разговаривать с хвастливым Васей, и он только согласно кивнёт.
– Да ты, оказывается, мой земеля! Я тоже, считай, клинский. Только из деревни Белавино, рядом с Клином. Недалеко от аэродрома. Прямо над моей хатой самолёты на посадку идут. На том аэродроме даже сын самого Сталина летал! – скажет Вася таким тоном, будто в том, что на Клинском аэродроме летал Василий Сталин, есть и его заслуга. – А ты в какой школе учился?
Афанасьев назвал школу.
– Так и я в ней учился, – искренне, даже как-то по-детски, обрадуется Вася. – Но я, наверное, после тебя учился. Ты в каком году окончил? Я тогда в третьем классе учился, – скажет задумчиво Вася после того, как Афанасьев назвал год, когда окончил школу. – Вот тогда я тебя и встречал. Только помню смутно. Ты, видать, хорошо учился, раз достиг такой большой должности в твои-то годы. Сколько тебе сейчас? Лет тридцать?
Афанасьев, соглашаясь, кивнёт.
– А я хреново учился. Потому, что жрать всё время хотелось. Отец с матерью в колхозе, сам понимаешь, шиши зарабатывали. Не до учёбы было. Да и то, что особо надрываться учёбой совсем ни к чему, я сразу понял. Не то, что ты. Я правильный путь выбрал. Пошёл на службу в органы, таких, как ты, отлавливать. И даже более великих. Вредителей. И в моих руках ваши судьбы. Хоть вы все и учёные, – убеждённо скажет Вася.
И Афанасьеву покажется, что Вася гордится своей службой.
Река автомобилей поднималась на вершину холма, там, на площади Дзержинского, раздваивалась. Одна часть потока уходила резко вправо, другая, включавшая в себя «Победу» с Афанасьевым, шла на разворот, а потом вновь раздваивалась. И теперь «Победа» держалась в той части потока, который устремлялся в сторону улицы Кузнецкий мост. Конвоиры теперь безмолвно и неподвижно сидели на своих местах, словно внутренне готовились к чему-то очень важному.
Здесь, свернув за угол самого известного в стране здания, машина доедет до ворот и едва остановится перед ними, как ворота медленно раздвинутся, словно подчёркивая, что в этом ведомстве никуда не спешат, и взору откроется замкнутый внутренний двор.
– Вот и всё! – решит Афанасьев и вдруг почувствует себя виноватым. – Но разве я смог бы обвинить кого-нибудь с Днепропетровского завода в том, что движок не желает работать у них на стенде? Нет, не смог бы, – ответит он сам себе. – Требовать иногда даже невозможного, угрожать, наказывать, лишать премий – это всё я допускал. Но обвинить кого-либо – никогда! И всё же есть моя недоработка, раз мотор взрывается. Значит, я не все возможности использовал, не все умственные ресурсы специалистов подключил к разгадке причин, не всё сумел предусмотреть, и в этом я виноват!
Они подойдут к часовому:
– У себя. Велено доставить, как только подъедете, – ответил часовой на вопрос того, кого звали Сергеем».
Но к удивлению Афанасьева «Победа» не поехала в сторону улицы Кузнецкий