товарища, того самого, которого ещё вчера он считал погибшим и чьей матери он не осмелился сказать о его смерти. Сличив два списка, он увидел, что Сашко Николай Иванович – в одном списке 1920-го года рождения, а в другом – 1921-го… Удивительное совпадение, когда и фамилия, и имя, и отчество совпадают. Полковник не помнил, какого года рождения его друг, но это всё-таки была надежда на то, что он в списке живых.
Список пришёл из концентрационного лагеря Майценеха, а точнее из располагавшегося там медсанбата мотострелковой части, где проходили лечение многие военнопленные. Краткие сообщения «особистов» о каждом выжившем военнопленном были пока весьма скудны, и они требовали тщательной проверки, но это как раз и радовало Жогова. Самое главное, что и живой, и мёртвый Сашко были захвачены в 1943-м году в Белорусии в районе Орши – так что разница в дате рождения могла быть просто элементарной ошибкой штабного писаря. За время войны было немало случаев, когда раненого солдата уносили с поля боя свои же, но он мог в сражении потерять документы или, точнее сказать, ту военную карточку, на которой были записаны его данные. (Обычно во время проведения боевых операций документы сдавались в канцелярию штаба). И как часто это бывало, хоронили убитых после боя либо наши военнопленные, либо жители местных посёлков и деревень – происходило это во время отступления частей нашей армии. На поле боя подбирали тела изувеченные и исковерканные взрывами, полуобгоревшие… И, конечно же, при обгоревшем или разорванном взрывом трупе никаких карточек, удостоверяющих личность, не было да и быть не могло, но где-то в поле кто-нибудь из них, кто занимался захоронением погибших, находил утерянную карточку с записанными на ней инициалами и считал, что она, скорее всего, принадлежит одному из убитых. Так и стали появляться фамилии живых людей на памятниках братских могил, и полковнику нередко приходилось сталкиваться с таким явлением. И его, безусловно, радовал тот факт, когда кто-то из мёртвых вдруг становился живым.
Увидев в списке живых фамилию, имя и отчество своего товарища, он очень обрадовался, так как появился, хотя и незначительный, но шанс, что его друг – это он, а не кто-то другой. Немного поразмыслив, Жогов пришёл к выводу, что надо навестить его мать и показать ей оба списка. «В конце концов это будет честнее, чем скрывать от неё достоверную информацию», – подумал он про себя и, дождавшись обеденного перерыва, отправился к ней. Жила она шагах в двухстах от его отдела на Неглинке, и он мог позволить себе отлучиться на полчаса из своего кабинета.
Забежав по пути в магазин и отоварившись на карточку хлебом, чаем и сахаром, чтобы не являться к ней с пустыми руками, полковник направился по нужному адресу.
Анастасия Ильинична встретила его с нескрываемым страхом, и, глядя на неё, Жогов тут же раздумал показывать ей список живых.
– Не пугайтесь, Анастасия Ильинична, я пришёл к вам с хорошей новостью, – поспешил он её успокоить. – Вы позволите войти?
Опешившая от неожиданного визита