неловко, они обещали заглянуть как-нибудь потом, и Сам в футболке марсельского «Олимпика» с проступающими из-под нее жировыми отложениями на талии возвращался к своему кредиту и двум пацанятам – дальше вкалывать. Позже, на обратном пути из бассейна заезжали на великах мелкие. Вяло поприкалываются, и все, потому что, грубо говоря, до открытия карусели делать было совершенно нечего. Временами жара и скука ударяли в голову как алкоголь. Бывало, доходило даже до рукоприкладства – так, от нечего делать. Потом снова воцарялся свинцовый покой, словно захлопывалась западня.
Вскоре приехал малыш Кадер. Он был без шлема, его скутер издавал при езде громкие хлопки. Для порядка он проехался под конец на одном заднем колесе. С ним был Себ в надвинутой по самые уши каскетке «Сан-Франциско Фоти Найнерс».
– Так чего делать будем?
– А чего ты хочешь делать?
– Не знаю. Двинем куда-нибудь.
– Тебе бы только двигать.
– А что? Сегодня ведь пятница. Чего делать-то? Серьезно.
– Пивка закупим.
– Ага.
– Достали вы меня со своим пивком. Жрете прямо на улице, как бомжи.
Хасин сказал, значит, больше никаких разговоров. С самого начала каникул он был злой как собака. Оно и понятно. В июне его скутер отдал богу душу, и с тех пор он был вынужден ходить пешком, как каторжный. Началось с зажигания. А потом вдруг всё посыпалось на хрен: цилиндры, поршни, тормозные колодки, свечи. В придачу эти проблемы со шмалью, какое тут может быть благоразумие? Хасин сплюнул сквозь зубы. Никто больше не шевелился. Элиотт взялся свернуть косячок.
После трех время стало похоже на тесто – жирное и тягучее до бесконечности. Каждый день так. Ближе к вечеру город впадал в какое-то мутное оцепенение. Не слышно было ни детских криков, ни телевизоров в раскрытых настежь окнах. Многоэтажки дрожали в знойном мареве, и казалось, они вот-вот рухнут. Временами в тишину врезывался треск мопеда. Ребята моргали и отирали пот, проступавший на каскетках темными пятнами. Внутри, под ними назревало беспокойство. Все были сонные, злые… Да еще этот кислый табачный вкус во рту. Вот бы оказаться где-нибудь совсем в другом месте, на работе, в каком-нибудь офисе с кондиционером, там, наверно, хорошо. Или на море.
Хасин тоже психовал. С самого утра у него не набралось и десятка клиентов. Должно быть, появились новые источники. Спрос и предложение подчинялись каким-то магнетическим законам и теперь разбежались, как рассорившиеся любовники. При таких делах Хасин с его корешами скоро окажутся в полной заднице, они все потеряют. Он мог сколько угодно твердить, что брат выручит их, если что, он и сам в это не верил. У этого сукина сына настоящий бизнес, он имеет дело с парнями из Бобиньи, живет в окрестностях Парижа и не был в Эйанж уже года три, не меньше. На звонки не отвечает. Рассчитывать на него не стоит. Если так и дальше пойдет, придется обращаться за помощью к «головастикам». У этих всегда есть способ раздобыть товар, у них свои каналы. Но эта идея ему совсем не нравилась. Иметь дело с этими типами и правда опасно. Они на все способны.