полицейская лента. Наверху, взирая на небо и отрешившись от бренного мира, стояли раскрашенные статуи Христа и святых.
Вход охраняли несколько человек – все из полиции, пограничников не было. На красном мраморном полу лежали в ряд три пистолета: два девятимиллиметровых «иерихона» и бельгийский «ФН». Одна из констеблей, видимо, заметив удивление на лице Бен-Роя, ткнула дубинкой в объявление у двери, в котором перечислялись предметы и действия, запрещенные внутри храма. Из восьми пунктов только напротив слов «огнестрельное оружие» стояло слово «категорически».
По уставу полицейские не должны выпускать личное оружие из поля зрения, но в данном случае, видимо, взяли верх соображения дипломатии. Бен-Рой сомневался, что его коллеги пошли бы на такую любезность в месте молитвенного поклонения арабов. Хотя, с другой стороны, армяне не имеют обыкновения обстреливать полицейских и бросать в них камни.
Бен-Рой вынул из кобуры свой «иерихон» и положил рядом с другими пистолетами, выключил мобильник и, перешагнув через ленту, вошел в храм. Даже при распахнутых деревянных дверях и поднятой завесе входа внутри царил полумрак. Четыре огромные колонны, толстые, как стволы секвойи, уходили ввысь, под куполообразную крышу. Повсюду висели медные лампады, десятки лампад. Они свисали с потолка на длинных цепях и поблескивали в воздушном пространстве собора, словно миниатюрные космические корабли. Золоченые иконы, огромные, потемневшие от времени живописные полотна, толстые ковры и замысловатые орнаменты из белой и синей плитки на стенах – все это производило впечатление не места поклонения Богу, а огромного, забитого товаром антикварного магазина. Бен-Рой, оглядываясь и стараясь сориентироваться, мгновение постоял, вдыхая мускусный аромат благовоний. Ищейка с проводником работали в часовне слева от него, а затем направились к двери в правой стене. За ней, словно всполохи стробоскопа, сверкали вспышки фотоаппаратов и слышались приглушенные голоса.
– Очень любезно с вашей стороны, Арие, что вы все-таки явились.
В дверях стоял лысеющий плотный мужчина.
Знаки различия на его синей полицейской форме – лист и двойная розетка – свидетельствовали о том, что он ницав мишне, начальник Моше Гал, глава полицейского участка Давида. С ним был его заместитель старший суперинтендант Ицхак Баум и первый сержант Лея Шалев, пышногрудая, широкобедрая женщина в синей форме. Шалев кивком поздоровалась, Баум – нет.
– Прошу прощения, сэр, – начал Бен-Рой, становясь рядом с Шалев. – Я был в «Хадассе». А потом попал в пробку…
Гал махнул рукой, отметая объяснения.
– С ребенком все в порядке?
– Судя по всему, да. Спасибо, сэр.
– А вот про нее этого не скажешь, – вставил Баум.
Они находились в длинном, застеленном коврами помещении – более простом и не так богато украшенном, как основное помещение собора. Сводчатый потолок потрескался и был покрыт плесенью. С одной стороны находились