Я не желаю это обсуждать, – выдохнула она и закрыла лицо ладонями.
– Послушайте, – Глинскому стало не по себе – он не выносил женских слез. – Возьмите себя в руки. Вам неловко, но…
– Мне не неловко, – мотнула она головой. – Мне больно. Поймите, больше нет сил. Оставьте меня в покое, – она всхлипнула.
– Он вас избил? – Глинский протянул ей бумажный платок.
– Нет, – Катрин вытерла нос. – Я упала. Поскользнулась в ванной.
– Вы в этом уверены? Точно помните? – с сарказмом поинтересовался Зубов. – Значит – упали… Ладно, дело ваше. Но пару деталей мне хотелось бы уточнить, – В груди закипал гнев на ее упрямство, а точнее – упертость. Ну как можно быть такой безрассудной дурой? Неужели эта женщина не
понимает, что потакает изуверству и варварству? Но как ее заставить? Может, надавить пожестче? – Предупреждаю, мой вопрос опять покажется вам бестактным.
– Спрашивайте, – подняла голову Катрин.
– Вы всю ночь провели с Андреем Орловым?
Катрин, уткнувшись в платок, глухо проговорила:
– Я похожа на женщину, способную пойти еще к кому-нибудь?
– Екатерина Дмитриевна, вы что, не осознаете смысла моего вопроса? – Зубов повысил голос. – Меня интересует алиби вашего любовника. Он находился с вами всю ночь?
– Да, – твердо ответила Катрин. – Остаток ночи он провел со мной.
– И никуда не отлучался? В туалет, например? – предположил Глинский.
– Туалет и душ находятся в спальне, то есть, в ванной комнате, примыкающей к спальне.
– Орлов мог выйти, пока вы спали, – осторожно предположил Глинский. Катрин какое-то время не отвечала, а потом подняла усталое лицо.
– Дело в том… – она запнулась, но потом продолжила, – я чутко сплю. Я бы проснулась, если б он встал с кровати и вышел…
Она опять уперлась взглядом в некую точку в углу.
Зубов прикидывал, как задать следующий вопрос, чтобы по возможности избежать истеричной реакции, но, вместе с тем, попробовать достучаться до этой красивой женщины сквозь невидимую преграду ее хрупкой психики. Ну, как-то так…
– Екатерина Дмитриевна, прошу вас прокомментировать вот это, – он положил перед нею листок с французской фразой.
– Вы владеете французским? – спросил он. – Вы знаете, что здесь написано? Катрин смотрела на листок бумаги, словно на гранату с выдернутой чекой.
– Язык проглотили?..
– Я знаю, что здесь написано, – вяло ответила она. – Но прокомментировать, как вы выразились, не могу…
– То есть как? – удивился Глинский. – У вас эти слова никаких мыслей не вызывают?
– Никаких, – равнодушно отозвалась она. – А какие мысли может вызывать этот бредовый набор слов? При чем тут я?
– А разве это не о вас? – удивился Глинский.
– Нет, не обо мне, – ответила Катрин с вызовом. – С чего вы взяли? Не надо обо мне помнить. Лучше б обо мне все забыли…
Зубов сосчитал про себя до десяти, чтобы постараться унять гнев: