и не совсем далеко, пять минут пешком, и удобно там, столовка под общагой приличная. Команду я управляющему общежития уже отдал. Там наших пять комнат и ГО за них оплачивает, так что жить будешь за счёт государства». Женя по прощался и вышел. Он не спеша шёл по центральной улице Стаханова мимо «Универмага», школы, стадиона. По улице спешили молодые люди с портфелями и тубусами, другие просто прогуливались до городского парка «Горняк», по широкой, не проезжей части катались дети на велосипедах, мамаши толкали коляски с грудничками радуясь летнему солнышку, жизнь в городе продолжалась.
Управляющим в пятиэтажном общежитии был уже не молодой еврей Коцман Борис Моисеевич, седеющий мужчина не понятного возраста с крупным носом, нависшими над ним чёрными, густыми бровями, тонкими губами и жёлтого цветом оттенка кожи лица. На приветствие Евгения он промолчал, делая вид, что очень занят своими записями в толстую, амбарную книгу. Женя поздоровался второй раз, пытаясь обратить на себя внимание. «Ну и чего Вы тут кричите, спрашиваю я Вас, молодой человек? Я и с первого раза хорошо Вас расслышал. И не надо мне напоминать, что я могу что-то забыть. Я ничего не забываю, смею Вас заверить на будущее». Он внимательно при этом разговоре разглядывал молодого, крепкого парня, стоящего перед ним. «Если я правильно вспоминаю, Вы, молодой человек, пришли селиться в комнаты от ГО?». «Вы правильно понимаете», принимая его игру, ответил Женя. «Да…да мне звонил сам начальник розыска, большой человек, и просил Вас заселить и всё рассказать. Пройдёмте ко мне в кабинет». «А тут что?» не понял Женя. «Здесь кладовая, а кабинет на втором этаже». Они прошли по широкому коридору застеленному ковровой дорожкой зелёного цвета с красными полосками по бокам и остановились у лакированной двери с табличкой «Директор гостиницы» и фамилией управляющего. «Ой, всё никак не сниму эту табличку. Здесь когда-то была гостиница, так с тех пор надпись на двери и висит. И мне приятно, что я не управляющий, а Директор». «Еврей, он и в Стаханове—еврей» подумал Женя, но промолчал. Какая ему до этого разница, хоть президентом себя называй. Сколько не говори слово халва, во рту слаще не станет. Борис Моисеевич видно понял мысли парня. Он взял его паспорт и стал оформлять.
Комната на втором этаже прямо над столовой, с которой постоянно вкусно пахло и манило зайти и отведать приготовленные её поварами кушанья. Женя неожиданно ощутил настоящий голод. Он неожиданно вспомнил, что сегодня ещё ничего не ел, а вчера только завтракал в Донецке. Поставив в комнате вещи, он спустился на первый этаж, вошёл в открытую дверь столовой и взяв разнос стал выбирать с витрины понравившиеся ему холодные закуски. Затем повар насыпала ему пахучий борщ и два шницеля с макаронами на второе. Компот и стакан томатного сока завершили композицию. «35 купонов», не моргнув глазом посчитала кассир на кассе. Женя внимательно посмотрел в глаза рыжеволосой толстушке. «Что смотришь, платить будешь или разглядывать меня?» не обращая никакого внимания