Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир
направилась в сторону Воронцовской улицы, где на центральной площади, у здания городской управы, прямо под окнами кабинета градоначальника господина Панкеева раскинули свои лотки уличные торговки и шумел жиденький митинг.
Цокали подкованные копыта лошадей, позвякивала конская сбруя и амуниция на кавалеристах, лязгали окованные железом колеса тачанок. Всадники с высоты своих коней поглядывали на жавшихся к стенам домов прохожих, подмигивая местным красавицам, которые нет-нет да и бросали кокетливые взгляды на лихих кавалеристов. Кем были эти пришельцы и каким ветром их занесло в Мелитополь – никто из жителей города не знал. А оттого всем было боязно – какое-никакое начальство у них уже было, и от новой власти – а то, что эти люди приехали, чтобы установить свою, как здесь говорили – «владу», уже никто не сомневался.
На углу улиц Мариинской и Воронцовской майор Османов жестом остановил свой маленький отряд и, приподнявшись на стременах, прислушался. Впереди раздавались резкие, каркающие фразы и смутный гул множества голосов – похоже, что слушавшие оратора то ли соглашались с ним, то ли – наоборот, высказывали свое неодобрение.
По информации, полученной от казачьего разъезда, майор Османов понял, что на площади у городской управы митинговали местные большевики и сторонники «Незалежной Украины», которые после разгрома Красной гвардией Центральной Рады и советизации Одессы разбрелись по небольшим городкам, где пытались вызвать к себе сочувствие, изображая страдальцев за народ, обиженных «клятыми большевиками». Впрочем, все попытки реанимировать дохлый выкидыш «украинской государственности» были тщетными. Селяне, хотя и думали медленно, но все выгоды и убытки от посулов агитаторов за «незалэжность» просчитывали на удивление быстро и бороться за что-то эфемерное, не обещающее им ничего материального, не спешили.
– Нестор Иванович, – майор Османов взял за рукав Махно, – давай спешимся и тихонечко подойдем к этому говоруну, послушаем, о чем он там витийствует.
– Хорошо, товарищ Османов, – кивнул Махно, – я только шепну своим хлопцам, чтоб они были начеку, и если что, выручили бы нас.
Переговорив о чем-то с Семеном Каретником, Махно слез с коня, передал поводья подскочившему к своему атаману молодому парню и вместе с майором пошел на площадь, где соловьем заливался оратор.
Мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, плотный, одетый в черное суконное пальто и фуражку, которую обычно носили чиновники средней руки, размахивая руками, обрушивал на селян и местных обывателей фразы, удивительно похожие на те, которые Османову пришлось в начале 2000-х годов услышать во время служебной командировки на Западную Украину.
– Украинский народ создан из той глины, из какой Господь создает избранные народы… – вещал оратор. – Мы можем жить вольно и богато, но клятые жиды, поляки и москали мешают нашей нации стать великой. Всех врагов – на ножи! Не надо бояться крови – черная кровь