А военник я как-нибудь да получу. Я ведь не первый, кто это попытается сделать – значит, все будет окей, – и он широко улыбнулся.
Что-то здесь было нечисто. Если он действительно не сомневался в принятом решении, то зачем явился в тот день на военную кафедру? Зачем красил тот проклятый забор под палящим солнцем вместе со всеми остальными? Быть может, он испугался в последний момент. А, может быть, напротив, набрался смелости. Я спросил его об этом. Он лишь развел руками.
– Ну, я, конечно, сомневался. Все еще сомневаюсь в какой-то степени. Но если еще утром я думал, что сборы будут чем-то вроде летнего лагеря, может чуть хуже, то после покраски забора и всех этих историй про работу на аэродроме… Ну нет, спасибо. Уж лучше потратить этот месяц на свою карьеру.
Пример Марка, дурной или нет, был заразителен и завиден. Вот он, человек, которому хватило мужества восстать против установившегося хода вещей, четко расставив свои приоритеты. Порой отказ от принятых ранее решений дается сложнее их принятия, и фигура Марка в моих глазах внезапно выросла до героических масштабов.
– Ты все же поедешь? – спросил он меня.
– Я не уверен. Как бы и не хочу вовсе, но, кажется, это того стоит. Уж слишком много времени было вложено в это все дело.
– Как знаешь, – протянул Марк тоном учителя, намеренно позволяющего своему ученику допустить ошибку. «Вот она, у тебя перед носом, но ты ее не видишь. Позже я скажу, что предупреждал тебя, но пока – делай что хочешь».
– По какому поводу пицца, парни? – подала голос Ира, о присутствии которой я как-то успел забыть.
– Я проставился, – ответил Димон. – У нас был спор, поедет Марк на сборы или нет.
– И он с позором проиграл! – просиял Марк.
Позже, когда Ира наелась и общие темы для разговоров между мню и Марком были исчерпаны, мы с ней вернулись ко мне комнату. Ира как-то назвала ее «гейским уголком нашего общежития». И в принципе, ее можно было понять: центр комнаты был устелен ковром, украшенным концентрическими кругами всех цветов радуги, северная стена на одну половину была завешена винтажными постерами со снимками из старых мюзиклов, а на другую половину – оклеена скопищем крохотных люминесцентных звездочек, светящихся по ночам слабым зеленовато-желтым светом.
– Знаешь, о чем я только что подумала? – сказала Ира первым делом, как только мы зашли ко мне. – Возможно, тебе удастся найти его по общим знакомым. Или в каком-нибудь общем чате, может, у вас есть такой?
– О чем ты… – начал было я, не сразу уловив ход ее мысли, но до меня быстро дошло. Странно, что я не подумал об этом раньше.
Как и следовало ожидать, у нас с Богданом был один общий знакомый – Максим, староста, возведенный не так уж и давно в чин старшины роты. Видимо, Максим поддерживал связь со всеми своими подопечными. Так, на всякий случай. И в списке его контактов не составило труда найти нужного мне человека.
– Черт, пустой профиль! – воскликнула Ира, разглядывая мой телефон. – Ни фотографий, ни личной информации – ничего! Ты уверен, что это он?
– Другого тут с такими