совершеннолетия я проведу в интернате. Я слишком своенравная и взбалмошная, говорила она, и ее бедные нервные клетки уже слишком нервные, чтобы меня терпеть. Хотя, если быть честными, то они никогда у нее не были спокойными.
Мои родители погибли уже давно, причем смерть их была предсказуемой: мать умерла от передозировки запрещенных веществ, отец ушел следом за ней: что-то не поделил с кем-то важным в тюрьме. Я была совсем маленькой, и толком не помню ни одного из них. Только какие-то не связанные между собой обрывки воспоминаний всплывали периодически в моем сознании. Но нельзя сказать, что я дорожила ими. Скорее, наоборот – гнала их прочь. Женщина, с которой я жила, напротив, лелеяла память о родственниках, подпитывая ею ненависть ко мне. И я даже могла ее оправдать за все побои и унижения – она ведь видела во мне их, людей, которые покрыли ее, тогда еще не седую голову позором. Но ее идея с детским домом просто выбила из меня весь воздух. Несмотря на отвратительную атмосферу дома, у меня были друзья, была школа, в которой я училась практически на отлично. Мне этого хватало, чтобы быть счастливой. А теперь женщина, с которой я жила, хотела лишить меня и этого!
Обида сдавила грудь так сильно, словно кто-то жестокий положил мне прямо на сердце тяжелый камень. Голуби стали смазанными, а тротуар удивительным образом выровнялся, приобретая неведомую ранее привлекательность. Я всхлипнула и совсем не как взрослая вытерла нос рукой.
– Однажды я оказался в Ливерпуле, – голос рядом прозвучал так неожиданно, что я подпрыгнула, краснея от стыда за детское поведение. – Так вот, там на берегу я увидел прекрасное здание. Оно называется Ройал Лайвер Билдинг. Оно казалось мне самым величественным и прекрасным из того, что я видел в жизни, и я подумал, что в этом дворце должен жить Бог. Я принял Ройал Лайвер Билдинг за церковь, а оказалось, что это всего лишь офисное здание с красивым фасадом.
Молодой человек замолчал, глядя куда-то вдаль. Я, глядя на него в упор, ждала продолжения истории. Внешность его мне показалась удивительно привлекательной: смоляные волосы, закинутые назад, прямой тонкий нос, впалые щеки, полуприкрытые темные глаза под пушистыми ресницами, изогнутые черные брови… За свои шестнадцать лет красивее мужчины я не видела. Даже в кино.
Совсем некстати я шмыгнула носом, и парень, будто бы очнувшись от созерцания своей собственной души, повернулся ко мне.
– От своей ограниченности я принял что-то мелкое и обыденное, за что-то более серьезное, масштабное и важное, – его глаза завораживали. – Подумай, может быть, и у тебя сейчас так же? Я не хочу, конечно, сказать, что ты ограниченная, но, знаешь, может быть, сейчас ты тоже видишь лишь фасад?
Он улыбнулся, от чего на щеках появились милые ямочки, и я невольно улыбнулась в ответ.
– Меня зовут Кирилл, – он протянул мне руку, и я, не задумываясь, вложила в нее свою.
– А меня Даша.
…Я проснулась раньше, чем когда-либо за последние лет семь. Не открывая глаз, я потянулась рукой к телефону, желая выключить будильник,