раза не сдала на права по городу. Филолог. Как моя первая. Не Наташа случаем?
– Мария, – Осень на секунду перевернула лист и тыкнула в строчку с именем.
– Еще кандидаты есть? Симпатичные что б.
– На, читай, – Осень сунула сестре всю папку и уронила в лоб руки. – Ночь, семь минут сна в долг, дашь?
Тень за окном отделилась от окна, но лица не получила – светало.
– А чем долг погашать будешь?
– Зимние сумерки на два дня раньше. Идет?
Тень удлинилась и вот доползла до протянувшейся к ней руки Осени. Не касание. И Осень на ощупь падает в натянутый от окна до стола гамак.
– И что у Хроноса не занимаешь? Он время свое кому угодно предлагает и бесплатно.
– С тех пор, как Хронос заперт в Расальхате – он не дает времени в долг, – Осень засыпает окончательно, только сны-листья посыпались с потолка, тая у самого пола, как снег на обогревателе.
Пока сестра спит, Весна добавила в келью света, развесив сонных светлячков.
– И кто у нас тут…
Инженер, филолог, врач – вот этот симпатичный: на фотографии молодой человек с кучей зеленых миниатюр, по профессии психолог. Весна аккуратно переписала себе адрес странички в соцсетях, пометив «Роман. Врач». Поэтесса-администратор бара, безработный. В задумчивости Весна оторвалась от папки и посмотрела на стену, у которой стоял стол. Дай Бог её паукам плести такие сети: дюжина фотографий людей и еще больше разных мест с пометками и датами, между фотографиями натянуты нитки.
– Утонул. Утонул. Сошла с ума,– прочла Весна под несколькими фотографиями людей.– Взяла декретный отпуск, стал фокусником, возглавляет секту. Одержим. Одержим. Одержим. Ох уж эти пророки, ни на кого понадеяться нельзя.
И Весна потянулась за папкой с большими «В.13» на обложке.
Круг пятый. Нет духа русского, а пахнет!
Украину бомбили первой.
А. Добросельский, «Трагедии XXI века»
(Издательство: НК: 2101 – №103)
«Кали-Ола». Госпиталь имени св. Сергия Радонежского. Палата №6
– А то, что меня «скорая» сбила, это вы так план выполняете? – я был взбешен. Мало того, что мне досталось самому первому – об меня разбилась брошенная дервишами бутылка с «зажигалкой». Одному Харону известно, почему не сгорел! Так уже в самом конце, когда прибыли силовики и машины «скорой помощи», одна из них сбила меня на тормозном пути. Черт! Больно. Медсестра вынимает у меня из лица осколки, и я рад бы любоваться её прелестями (пятерка, да?), но даже мою боль перекрывает крик из соседней палаты. Там режут толстячка-хозяина «Шахри», в потасовке изобразившего из себя натурального камикадзе. Ему в ногу воткнули пару ножей и кусок арматуры, да так и оставили там. Было бы с кем – поставил бы на его смерть к утру от заражения или болевого шока. Вот опять его крики:
– Кто режет?! Мать вашу!
– Коновалов.
– Коновалов? Александр? Я знаууую! Его.
– Лежите спокойно. Александр Коновалов – мой прапрадед. Он давно умер. А вы очень хорошо сохранились, мой юный