Кончилось тем, что "души" оказалась запрещенными.
12 декабря 1841 года на заседании Московского цензурного комитета президент его Голохвастов заключил: «Нет, этого я никогда не позволю. Душа бывает бессмертна. Мертвой душа не может быть. Автор вооружается против бессмертия».
В отчаянии Гоголь написал министру просвещения Уварову: «Я думал, что получу скорее одобрение от правительства, доселе благородно ободрявшего все благородные порывы, и что же? Вот уже пять месяцев меня томят мистификации цензуры… У меня отнимают мой единственный, мой последний кусок хлеба».
Ответа нет. Автор обратился через великих княжон к императору и рукопись передали другому цензору – Никитенке, который 9 марта 1842 года разрешил печатать «Мертвые души» с тем условием, что другой герой, капитан Копейкин, вину за растрату казенных денег и свою невоздержанность возьмет на себя, а заглавием книги будет: «Похождение Чичикова, или мертвые души». В Москве автор выпустил на свои деньги 2500 экземпляров. Один экземпляр «Мертвых душ» Гоголь подарил царю. На момент выхода в России «Мертвых душ» автору было тридцать два года.
Было предложение выпустить перевод первого тома «Мертвых душ» на немецком языке, но автор не захотел: «…чтобы иностранцы впали в такую глубокую ошибку, в какую впала большая часть моих соотечественников, принявшая «Мертвые души» за портрет России». Тем не менее, в 1846 году книга вышла в Лейпциге. Годом раньше «Повести» Гоголя с помощью И.С.Тургенева перевел на французский язык муж Полины Виардо – Луи.
С.Т.Аксаков писал, что в Москве: «Книга была раскуплена нарасхват… публику можно было разделить на три части. Первая… способная понять высокое достоинство Гоголя, приняли его с восторгом. Вторая, … не могли вдруг понять глубокого и серьезного значения его поэмы… Третья… обозлилась на Гоголя: она узнала себя в разных лицах поэмы и с остервенением вступилась за оскорбление всей России».
Особо оскорбленными почувствовали себя дворяне, помещики, тем более, что идея отмены крепостного права давно назрела и требовала своего разрешения.
Н.Полевой в «Русском вестнике» отметил, что «Мертвые души», составляя грубую карикатуру, держатся на небывалых и несбыточных подробностях… лица в них до одного небывалые, отвратительные мерзавцы или пошлые дураки» и что язык Гоголя «… можно назвать собранием ошибок против логики и грамматики».
Популярные в то время журналы «Северная пчела», «Сын Отечества», «Библиотека для чтения», незамедлительно, отозвались на произведение писателя. Более обидным ему показалось славянофилы: Шевырев и сын Аксакова Константин, не поддержали.
Белинский в «Мертвых душах» увидел «… творение чисто русское, национальное, выхваченное из тайника народной жизни, столько же истинное, сколько и патриотическое, беспощадно сдергивающее покров с действительности и дышащее страстною, нервистою, кровною любовью к плодовитому зерну русской жизни… плодовитое зерно русской жизни», которое содержалось