сегодня днем скакала маленькая нубийка и думал, что суета лучше рутины. И всё время ловил себя на мысли о Кали. О груде бус на ней и об угадывающихся очертаниях того, что под ними. Он представлял, как сжимает девушка бедрами спину верблюда, когда едет, и как покачивается она в такт движениям сильного зверя…
Кали появилась, просто шагнув из темноты. На ней всё так же был ворох бус и ожерелий. Но теперь она не прятала глаз от юноши. И одуряюще пахло какой-то незнакомой сладостью.
– Я хочу еще раз поблагодарить тебя за спасение, – нубийка первой прервала молчание. Бусины тихонько шуршали при каждом ее движении.
Теперь Кайно опускал глаза. Но даже в темноте приморской звездной ночи хватало света, чтобы видеть золотые браслеты на эбонитовых щиколотках. Сильных бедер не скрывал египетский лен.
Слова сейчас только мешали. Пальцы юноши уже скользили по ниткам бус, отыскивая то, что те скрывали. Черная дева не возражала, а прижалась сильнее, выгнувшись, как арфа в руках Кайно, когда он обхватил ее талию.
Никто из них не хотел останавливаться. Кали как огонь пылала в его руках, неуловимо гибкая и горячая. Просторная рубаха Кайно треснула, разорванная от ворота сильными черными руками. Дарёный пояс, сорванный, уже давно змеился у ног девушки. А еще она шептала:
– Поехали со мной, тебе не место здесь в глуши, ты великий маг, я поняла это сразу, для меня честь отдаться тебе, будь моим, любимый, – и Кайно таял от слов, горячих как вожделенное лоно. Он был готов на всё, ради обладания Кали. А она опрокинула его на спину, на остывающий песок, и теперь возвышалась, еще более желанная.
– Будь моим, иди за мной, я дам тебе силу и помогу обрести истинное бессмертие, там мы будем вместе навсегда – Кали поставила точеную ножку на грудь парню, и он ясно увидел татуировку на щиколотке: восемь стрел, направленных во все стороны света. В темноте тату слабо светилось красным.
– Да, – простонал Кайно, – да, всё что ты скажешь, любимая! – он потянулся губами к светящемуся знаку, но Кали отдернула ножку.
– Сынок, Кайно, где ты? – крик матери взорвал момент.
– Я буду ждать тебя после испытания в своем убежище в Александрии, – голос Кали теперь не походил на жалобный колокольчик систра. Это был голос повелительницы, но казался слаще меда.
– Отойди от моего сына, женщина, – грозная воительница стояла сейчас перед Кайно, валькирия, а не привычная заботливая мамочка! Кривой меч погибшего египтянина, сменивший за сутки уже третьи руки, даже не подрагивал. Мать держала его крепко и умело. Темно-синее лезвие уперлось в гладкую и влажную спину Кали. – Эта ведьма с тобой ничего не сделала, Кайно?
Миг, и повелительница снова стала кроткой черной прислужницей.
– Простите, госпожа, – потупленный глазки, неуверенные стыдливые движения, попытка прикрыть наготу кисеёй, – простите! Я хотела поблагодарить вашего сына за спасение как принято у меня на родине. И… может быть… открыть ему