взял со стола персик и протянул его Пьеро.
–– Сире Пьеро, смотрите на жизнь веселей! – улыбнулся он своей детской раскрепощённой улыбкой, которая, подобно живой воде, вернула его к жизни.
Устремив взгляд на Галеотто, Пьеро, преобразившись, закивал головой:
–– Ты прав, малыш, я слишком рано поник духом!.. Я обязательно что-нибудь придумаю! – и, помолчав, неуверенно добавил: – Если мой отец начнёт плести против меня… – его взгляд скользнул на Катарину, и он оговорился, – нас с тобой интриги, как он это проделал с Франческо и Камилой, то я уйду из его дома!
–– Милый! – вскрикнула Катарина с застывшим ужасом в глазах, понимая, какую жертву приносит её любимый ради неё; ведь, покинув родительский кров, он не получит их благословления, и, следовательно, на нём будет лежать печать родительского проклятия – самого страшного из всех после анафемы, которое, разумеется, не могло сделать жизнь влюблённых лучше…
–– Я знаю! – коротко отрезал Пьеро, не желая углубляться в философские умозаключения возможного родительского к ним отношения, тем самым предупредив дальнейшее желание Катарины развивать эту тему.
Его и так лихорадило от всего, что ему довелось услышать, и даже вино не помогало ему справиться с волнением, которого он уже выпил изрядное количество. В отличие от захмелевшей Катарины, он по-прежнему оставался трезвым. Обняв её за плечи, – она положила ему голову на грудь, – Пьеро с любопытством посмотрел на Туцци.
–– Ты меня хочешь ещё о чём-то спросить? – догадалась она.
–– Да.
–– Спрашивай.
–– Катарина сказала мне, что вы гадаете на зверя, живущего в человеке…
–– Так!
–– Тётушка Туцци, будь добра: погадай на меня… то есть на нас, – прижался Пьеро губами к щеке Катарины. – Я вас очень прошу!
Полногрудая и пышная, как сдобная булочка, Туцци ничуть не удивилась его просьбе и, только слегка улыбнувшись, простодушно молвила:
–– Как хотите! – и через мгновение поинтересовалась у Катарины: – А что это ты, моя берлингоццо, говорила о каком-то вороне и пьяном Аккаттабриге?
Катарина, разомлевшая в объятиях любимого, неохотно оторвала голову от его груди. Затуманенным от вина взором она посмотрела на тётушку, и затем её взгляд упал на камин. По её телу прошлась судорога, лицо исказилось гримасой ужаса, словно она увидела в нём мрачное видение; ничего не ответив ей, она снова спрятала лицо на груди у Пьеро.
–– Месяц назад, – за неё ответил Пьеро, – в час нашего знакомства из камина с тучей сажи вылетел чёрный ворон, – его голос стал тише, и взгляд испуганно покосился на огонь камина, словно он увидел в нём глаза чёрной птицы, готовой вновь вырваться из него. – От неожиданности я выронил из рук хрустальный бокал с вином, и он разбился… – продолжил он. – Ворон покружился над нами, как будто выбирал место, куда можно сесть, и…
–– Что «и»? – не выдерживая долгих пауз, нетерпеливо ободрила его Туцци.
––