был не молчаливый застенчивый Франческо. Он давно ожидал этого письма, ибо знал, что рано или поздно любовь молодых людей достигнет своего апогея, возвеличась в интимную близость и станет для них неотъемлемой частью их жизни, вследствие чего, разумеется, на свет Божий должен появиться ребёнок. Именно этого сире Антонио и дожидался, чтобы начать действовать. Его жена мона Лючия, мать Пьеро, добродетельная женщина, знавшая одержимость мужа заполучить аристократический титул и ведавшая о его неприятии жениться Пьеро на Катарине, противилась тому, чтобы он разрушил их любовь, как он уже это проделал с их сыном Франческо и его возлюбленной девушкой Камилой; но даже она недооценила его коварства…
**** **** ****
Два месяца, прошедших со времени убийства викария Буффалло и того, как сире Антонио да Винчи побывал в своём родовом поместье и вызволил из тюремных камер Священной Канцелярии своего сына и тех, на кого вместе с ним пало несправедливое подозрение в убийстве священника, он не сидел, сложа руки. Пользуясь своими обширными связями, он сам принялся за поиски убийц викария и преуспел в этом гораздо больше, чем вездесущие, большие и малые, воины Священного воинства Святой матери Инквизиции. И всё дело в том, что сире Антонио, путешествующий по мере своих нотариальных дел по всей Северной Италии, хорошо знал социальную среду простых граждан и политические проблемы воюющих между собой итальянских провинций. Формально сохраняющие свою независимость итальянские провинции, все они находились под протекторатом Испании и Франции, за исключением, пожалуй, венецианской, которая вела изнурительную кровопролитную войну с Османской империей. Провинциальные герцоги и короли тряслись за свои престолы перед испанскими и французскими завоевателями и, чтобы выслужиться перед ними, обдирали налогами своих граждан до такой степени, что голод и болезни были естественными сожителями народа. Это была печальная страница итальянской истории. Люди ненавидели своих Верховных правителей-тиранов и завоевателей. Трепетали животным страхом перед Святой Инквизицией, но вынужденные выживать, готовы были продать за кусок хлеба всех Святых. Не удивительно, что в такой политической и социальной обстановке убийцам священника не представляло труда уйти от правосудия.
Немного поразмыслив, сире Антонио пришёл к выводу, что доганьеры, у которых очень широкие таможенные связи, могли бежать из Тосканы только в одном направлении – через Романью в независимую Венецию, где, скорее всего, связавшись с контрабандистами, укрылись у турецких пиратов. Придя в Сирийское посольство во Флоренции, имевшего тесные дипломатические отношения с Османской империей, сире Антонио за большую плату купил у них все сведения о последнем военном наборе в османский флот. Он знал, что отдельной флотилией османской армады являлась эскадра кораблей – её-то и называли пиратской, – где матросами служили бедные итальянские рыбаки и преступники всех мастей, желающие заработать на чём угодно, не гнушаясь предательством и убийством своих сограждан. Эти-то пиратские эскадры и были настоящим бичом всего Адриатического побережья