на носки, вкрадчиво заглянул ему в глаза.
–– В стенах этого замка витает слух, что у меня «чёрный глаз»… Вы это имеете в виду?! – затаив дыхание, словно боялся собственного голоса, шёпотом, но вызывающе с угрозой спросил он.
–– Я думаю, ваше Высочество, что если бы у вас был «чёрный глаз», то он пришёлся бы кстати к чёрному цвету арапов, – так же вкрадчиво ответил ему Леонардо. – Нет, у вас самые обыкновенные глаза, как у всех обычных людей. Дело совсем в другом…
У герцога из груди вырвался вздох облегчения. Он принял свою прежнюю осанку, отступил от Леонардо и, поглядев на своего лекаря, с любопытством разглядывающего флорентинца, спросил:
–– А в чём же тогда?..
–– В человеческой коже, – просто ответил Леонардо.
–– В человеческой…
–– … коже?! – с усмешкой перебил герцога лекарь.
–– Да, именно в человеческой коже! – подтвердил свои слова Леонардо. – Она представляет собой живую материю, а вы задушили её мёртвой структурой!
Брови лекаря взметнулись вверх, и он сипло рассмеялся.
–– Кожа – живая материя! Нет, это надо же!.. – воскликнул он клокочущим хрипом. – Ещё со времени араба Авиценны ясно, что кожа мертва! Она покрывает человека, как черепичная крыша замок! Может ли быть черепичная крыша живой?!
–– Может.
–– Нет, вы видели, а?!.. – взорвался лекарь новым приступом смеха.
–– А вы видели в крышах дымоходы, печные трубы каминов и вентиляционные люки? – остался Леонардо по-прежнему спокойным и невозмутимым.
–– Что вы хотите этим сказать?!
–– То, что имеющий глаза – не видит очевидного…
–– Говорите яснее! – вмешался герцог.
–– Извините, ваше Высочество! – чуть склонил голову Леонардо. – Ваш лекарь, мессере Луиджи Морлиани, ссылается на медицинский Канон великого арабского учёного, Абу-Али Ибн-Сина, созданный им в начале одиннадцатого века и которому насчитывается уже почти пятьсот лет… Осмелюсь заметить, что оно ошибочно…
–– Вы оспариваете канон Авиценны?! – с возмущением взорвался Луиджи Морлиани.
–– Да!
–– А кто вы такой?!
–– Он прибыл сюда от короля Лоренцо Медичи придворным музыкантом, – за Леонардо ответил лекарю герцог Людовико, испытывая замешательство и внутренне предчувствуя, что этот огромный флорентинец знает гораздо больше, чем нотную грамоту.
–– Музыкант?! – поперхнулся собственным вдохом Луиджи Морлиани.
–– А вам не кажется, мессере Луиджи, что для музыканта я хорошо осведомлён о том, кто такой Абу-Али Ибн-Сина, под каким именем он известен европейцам, и о том, в какое время он создавал сборник своих медицинских Канонов?
Все замерли: герцог Людовико Сфорца, его окружение придворных вельмож, пришедших на голос спорящих, лекарь, а также раскрывший от удивления рот Джироламо Мельци – все ожидали продолжения, что ответит Леонардо на свой заданный вопрос, ибо никто, кроме него, этого сделать не мог.
–– Так вот: мнение Авиценны