волна, в глазах сверкнул протест, но зримой болью в них осталась безысходность. Он тяжело вздохнул.
–– В твоих словах звучит здравый смысл, – ласково посмотрел он на неё. – Я подчиняюсь!
Лицо Лизы озарилось улыбкой. Она снова склонилась над малышкой и стала тихо приговаривать ей нежные слова. Леонардо продолжил делать начатый набросок. Его уверенная рука быстро наносила контуры моны Лизы, но вместо новорождённой дочки он рисовал младенца-мальчика. И это неудивительно: в моне Лизе он видел свою маму, а в дочери Катарине – себя! Он работал так вдохновенно, что забыл об ужине… Пройдут годы, и этот набросок бесследно исчезнет, как и множество его работ, но останется подобная ему картина под названием «Мадонна Литта», созданная им в конце XV века. Напишет он её, использовав тот же приём, что и в картине «Тайная Вечеря», написанной им на стене трапезной монастыря Мария делле Грацие, на которой Иисус Христос изображён на фоне окон. «Мадонна с младенцем на руках изображена между двух небольших окон с виднеющимися в них голубыми далями гор и нависших над ними облаков. У неё обнажена правая грудь. Она кормит малыша, устремив на него нежный взор. Младенец, припав губами к материнской груди и упершись в неё правой ручкой, смотрит с картины на зрителя. В его глазах отражается величие мудрости и глубина проникновения, свойственная самому Леонардо да Винчи, обращающегося к зрителю посредством его взгляда и словно говорящего: «Я вижу, что находится за гранью эпох…»
Г Л А В А 3.
Утреннее появление Леонардо перед сеньорами Совета Десяти на следующий день в палаццо Веккьо стало для них полной неожиданностью. Их очередное собрание проходило в зале совещания сенаторов, куда он ввалился, не дав секретарям объявить собравшемуся Совету о его приходе. Сеньор Пьеро Мартелли уже находился среди почтенной знати, но он и словом не обмолвился о том, что его друг вчера прибыл из Рима. Начиналось обсуждение наболевшего вопроса о военном противодействии пизанцам и о строительных работах по сооружению канала. Леонардо появился в тот момент, когда разговор зашёл о количестве каторжников и численности отряда берровьеров джустиции, призванных для их охраны и охраны строительных сооружений. С докладом по этому вопросу выступал архитектор-строитель из Феррары, руководивший венецианскими каналостроителями, мессере Рудо Пиччино. Появление Леонардо прервало его выступление и заставило сеньоров притихнуть в зале. В руках мастер держал письмо гонфалоньера сеньора Пьеро Содерини, послужившее ему пропуском в Совет Синьории.
–– Прошу простить меня за то, что предварительно не сообщил вам о своём визите, – сняв с головы берет, учтиво поклонился он сеньорам. – Но я думаю, что эту мою маленькую оплошность вы отнесёте к моему достоинству немедленно являться на помощь соотечественникам по их первому зову! – потряс он письмом.
В зале наступила тишина. Ожидаемый Леонардо эффект от его неожиданного появления и такого обращения его к Совету вызвал у сеньоров совершенно обратную реакцию. Все они хорошо помнили о том, что ещё совсем