федеративного государства.
– Я подпишу договор, чего бы это мне не стоило!
Прекращая дискуссию, Горбачёв начальственно окаменел лицом – и доработал «момент личного руководства» кремлёвским статусом и «римским статуем».
– И вся демократия! – хмыкнул Павлов, явно не собираясь уступать последнего слова президенту. – Только уважаемый Михаил Сергеевич забывает, что есть ещё Верховный Совет, его сессия и Съезд народных депутатов. А они вряд ли будут в восторге от келейного приговора стране…
Это уже было слишком – и под кожей на лице Горбачёва ходуном заходили желваки. Он вскочил с места – и не для большего эффекта: не смог усидеть от такой наглости. Глаза его заскользили по лицам «соратников», но приоткрывшийся для резкой отповеди рот вдруг закрылся, чтобы тут же открыться уже для другого текста.
– Товарищи, у меня сегодня ещё много дел…
Это было неправдой, но иного способа прекратить дискуссию, уже вовсю принимавшую опасный характер, Горбачёв попросту не нашёл.
– … А завтра я всех жду в Шереметьево.
Под общий минорный выдох народ загремел стульями.
– Владимир Александрович!
Оклик – больше окрик – Президента «застал» Крючкова уже у двери. Председатель КГБ обернулся.
– Задержись!
Горбачёв многозначительно постучал пальцем по крючковской папке.
– Есть вопросы…
Глава третья
…Насчёт сегодняшнего «обилия дел» Горбачёв соврал: дела были вчера. Вернее: одно дело. Зато – какое: Михаил Сергеевич конфиденциально встречался с Ельциным. Встреча, конфиденциальная и даже нелегальная, состоялась в «легальном» Кремле. Ничего предосудительного в этом не было: встречались два президента. Для обсуждения «актуальных проблем современности». Формально – никаких претензий.
Но – лишь формально. Настоящим поводом для встречи, инициатором которой выступил Горбачёв, явилась записка Крючкова, переданная Михаила Сергеевичу главой КГБ из рук в руки, без свидетелей и «сдал-принял». Лейтмотивом записки, грамотно составленной и «железно» обоснованной, был убойный: «Заговор демократов готов. Выступление запланировано на сентябрь текущего года».
Записка была вручена Горбачёву третьего дня – но реагировать сразу он не стал. Прежде всего, Михаилу Сергеевичу нужно было посоветоваться с Раисой Максимовной: последнее слово всегда оставалось за ней. Впрочем, как и первое. Как она решила бы – так бы он и поступил.
Ознакомившись с запиской, Раиса Максимовна приняла решение сразу же: Мише нужно безотлагательно встретиться с Ельциным. Встретиться – и объяснить ему, что эта демократическая затея – чистой воды авантюра. И не только потому, что «самостийным вождём» и «народным трибуном» Ельцин может быть лишь при ненавистном Горбачёве. Не менее важным обстоятельством было и то, что Горбачёв сам «балансировал на грани»: консервативный