тишиной. Под высоким потолком, беленным последний раз лет двадцать назад, покрытым тут и там рыжими следами протечек, горела пятирожковая люстра. Пыльные, узкие желтые плафоны, овеваемые дрожащими нитями паутины, источали густой, как подсолнечное масло, свет. Ирина молча, с сердитым, разом застывшим лицом разделась и, взяв у Александры пальто, повесила его на крючок старинной вешалки, увенчанной отполированными оленьими рогами.
В прихожую выходило несколько дверей, но лишь одна была открыта. Туда они и вошли.
– Вот, – сказала Ирина, прикасаясь к локтю своей спутницы. – Я ее привела.
Обращалась она к щуплому пожилому мужчине, сидевшему в глубоком кресле, спиной к окну-эркеру. С одной стороны кресла высилась пыльная пальма с косматым стволом. С другой стояла женщина лет пятидесяти, как навскидку предположила Александра.
– Вы хотели с ней поговорить, – продолжала Ирина, глядя на свекра. – Вот, человек ради вас приехал, на ночь глядя.
Она говорила громко, сильно артикулируя, чтобы облегчить задачу чтения по губам, как догадалась Александра.
Мужчина пристально смотрел на невестку. Его глаза, водянисто-голубые, немигающие, уставились на нее с выражением напряженного внимания и жгучей бессильной ненависти. Александре достаточно было встретить этот взгляд, чтобы понять, какие родственные чувства питает старик к Ирине.
Женщина, стоявшая рядом с креслом, напротив, улыбалась и даже благожелательно кивнула гостье. Но в ее улыбке было столько яда, что Александра внутренне поежилась. «Угораздило же меня попасть в осиное гнездо!» Эти двое внушили ей настолько сильные опасения, что она не сразу решилась заговорить. «Старик не поверит ни одному слову, а эта мадам, кажется, заранее записала меня в мошенницы! Такая улыбка… Хуже гримасы!»
– Нишу пришлют через несколько дней, – сказала художница, стараясь, в подражание Ирине, четко артикулировать, чтобы мужчина мог читать по губам. – Обязательно!
– Вы поняли? – с нажимом уточнила Ирина, обращаясь к свекру.
Тот не шевельнулся. Его взгляд был по-прежнему прикован к губам Александры, хотя она молчала. Помявшись, женщина добавила:
– Через четыре дня ниша должна быть в Москве.
– А вы ее видели? – спросила Нина, с губ которой не сходила любезная улыбка.
– Видела! – с чистой совестью ответила Александра.
– А человек, который ее привезет, ваш родственник, друг? – не унималась Нина.
– Знакомый, – ответила художница, отрывисто и сухо, давая понять, что не расположена к развернутой беседе. – Я только что из Екатеринбурга, мы там встречались.
– Ясно… – протянула Нина и нагнулась к старику, заглядывая ему в лицо: – Ну что, Виктор, не стоит больше задерживать человека? Правда поздно!
Но старик не взглянул на нее. Вытянув шею, он поверх головы склонившейся к нему Нины смотрел на Александру. Его глаза расширились, губы беззвучно зашевелились. Внезапно он схватился за грудь, скрытую складками вельветового черного халата, надетого