разозлил, однако, она ничего не могла с этим поделать, так как вряд ли кто-либо ещё согласился бы работать на подобных условиях. Вне всякого сомнения, моё ежедневное трапезничание у них дома было Старухе на руку. Вместо того, чтобы самой обслуживать нагрянувших в обеденный перерыв покупателей, она отправляла в магазин меня и за счет этого не теряла в выручке. Для меня же это обернулось работой по двенадцать часов в сутки, вместо десяти, оговоренных в контракте.
Вскоре всё вернулось на круги своя. Я по обыкновению носилась в магазине как заведённая, производя уборку и обслуживая покупателей, а Старуха, повернувшись ко мне спиной, сидела перед маленьким телевизором, установленном в дальнем углу магазина, просматривая одну за другой передачи, в которых рассказывалось о жизни разных знаменитостей. Больше всего она любила программы с репортажами о королевских семьях Европы. «Видно сильна ещё в народе вера в батюшку-царя!» – самодовольно прокомментировал бы этот факт какой-нибудь аристократ. Да нет же, дело было совсем в другом. Старуха слепо коленопреклонялась перед высшими мира сего, то есть перед теми, кто обладал властью и неоспоримым весом в обществе. В том числе, она боготворила всех без исключения диктаторов двадцатого века. Помню, когда я услышала её положительное высказывание о бывшем главе правительства Страны Вечного Праздника, сотрудничавшем в годы Второй мировой войны с Гитлером, то у меня невольно слетело с языка: «А как же человеческие жертвы?! Сколько ни в чём не повинных людей погибло по его приказу!» Подвигав вставной челюстью, Старуха измерила меня надменным взглядом и после короткой паузы, добавив железных ноток своему голосу, изрекла: «А ты как хотела?! Чтобы везде был порядок, и при этом не было жертв? Если не убрать тех, кто против порядка, то его никогда и не будет!» Полагаю, нетрудно догадаться, какой именно порядок она имела в виду. Тот самый, который когда-то навели в своих государствах А. Гитлер, Б. Муссолини, А. Салазар, Ф. Франко, И. Сталин и прочие диктаторы.
******
Спустя два месяца, проведённых под начальством у Старухи, по завершению утренней уборки близлежащей территории я зашла в магазин и неожиданно застала там Агату, тихим и заискивающим голосом упрашивавшую о чём-то свою мать. Было заметно, что сказанное дочерью пришлось Старухе не по вкусу и ввело в состояние крайней задумчивости. Наконец, повернувшись ко мне, она заговорила: «Из нашего магазина, того, что на побережье, вчера продавщица уволилась, а там покупателей побольше будет, чем здесь», – и вынесла вердикт: «В кассе ты уже хорошо разбираешься, поэтому оставшиеся два месяца будешь работать там, под присмотром Агаты. Поняла меня?» Я молча кивнула головой, а про себя прокричала: «Ур-р-ра!», – поскольку это означало для меня завершение трудовой деятельности в качестве садовницы, дворничихи и уборщицы. Иначе говоря, мои обязанности в прибрежном магазине, около которого