Саниным и Пугачом,
И через жизнь прошел с немалым шумом,
Оставшись, как известно, не при чем.
Читал усердно Писарева, Бокля,
Не зная, как идти, куда и с кем —
Вперед, назад, на Запад, на Восток ли,
За Гостомыслом или Монтескье.
Читал статьи скучнейшие в журналах,
Глубокомысленный впивал елей,
(Я до сих пор читать не перестал их,
И чем скучнее, тем они милей!)
За многое боролся очень пылко.
Бесстрашно и отважно – на словах.
И даже, как известно, в Учредилку
Я тоже верил. Ох, как верил! Ах!
Я бегал на собрания и сходки
Эсэров и эсдеков, и кадет.
(Какие замечательные глотки
Произвела Россия на сей свет!)
Одновременно, как это ни странно
(Интеллигентский нрав весьма игрив),
Я увлекался Блоком, Русью пьяной,
Рыча на мир: «Я скиф! Гар-гар! Я скиф!»
Я копия, мой друг, живого трупа —
Меня хоронят пять десятков лет, —
Сказал я музе, и себя пощупал,
Чтоб убедиться: жив ли я, иль нет.
Праздник
Да, да! Он тридцать лет живет средь нас,
И нет его на свете благородней.
Сегодня юбиляр – герой на час,
И всем он очень нравится сегодня.
Еще вчера он был совсем дурак,
Вор, только лишь не пойманный с поличным.
По мнению друзей, большой пошляк,
Общение с которым неприлично.
Отчаяннейший лгун. Хвастун при том.
Таким он был и при режиме старом.
Вдов обирает. У одной взял дом.
Хапун, который тянется к долларам.
Но тридцать лет! Поймите, это стаж!
Какая жертвенность и верность идеалу!
И лазят люди на шестой этаж
В какую-то таинственную залу
У чёрта на куличках. Тусклый свет.
Вход неуютен и довольно смраден.
(Со скидкой юбилейный комитет
Снял этот зал у казначея дяди).
Парадный стол из четырех складных,
Почти что белой скатертью покрытый.
За ним – сам юбиляр, два-три родных,
Все члены комитета, вся элита
И никому не ведомый субъект,
Американец, кем-то приглашенный,
Чтобы придать особенный эффект
Банкета доморощенному фону.
Оратор первый произносит речь.
Он обещает коротко и просто
Сказать, что полагается, – сиречь,
Минут возьмет на это девяносто.
Он говорит о том, что юбиляр
Внес в быт наш эмигрантский вклад огромный.
Он настоящий гений. Божий дар.
Отзывчивый, приветливый и скромный.
Ораторов по счету двадцать пять,
И речи все в одном и том же духе:
Такого человека не сыскать,
Добряк, который не обидит мухи.
Он вдовам помогает с детских лет,
Им помогал и при режиме царском.
Знаток литературы. Сам поэт
И,