не помнила. Пришла в себя в больнице без сумочки, денег и вещей. Описать этих мужчин не смогла. Скотленд-Ярд дело закрыл. За невозможностью поимки преступников…
– Это все?
Лебедев заметил, что оболочка его друга стоит на Симеоновской, а остальное нырнуло в мыслительные глубины. Ванзаров впал в особую прострацию.
– Краффт-Эбинг[12] описывает пациентку, которая была уверена: муж хочет довести ее до самоубийства, гипнотизируя. Но это скорее вопрос психиатрии. Женская истерия, что возьмешь…
Ванзаров незаметно вздрогнул, будто очнулся от сна с открытыми глазами.
– Благодарю, Аполлон Григорьевич, ваша помощь бесценна… Как всегда.
Он быстро попрощался и пошел в сторону Фонтанки и цирка Чинизелли.
А Лебедев не мог решить, благодарность это или ирония. С Ванзаровым ни в чем нельзя быть уверенным.
12
Посетителей у Палкина было не много. Время такое несуразное. Публика собиралась к вечеру. Тогда на сцену выходил оркестр пожарной команды под управлением брандмайора, а на кухне готовили знаменитые блюда, ради которых знатоки посещали ресторан. Завтрак был скромнее, всего-то пятьдесят блюд, не считая горячих и холодных закусок. В огромном зале, с высокого потолка которого спускались люстры, похожие на хрустальные пирамиды, было тихо. Тенью шуршали официанты с подносами, звенели вилки, гости беседовали вполголоса.
– Может, он совсем не придет? – спросил нервный желчный господин. К закускам он не притронулся.
Его спутник, напротив, ел много и с аппетитом, что не скрывала его комплекция.
– Не волнуйся, просто малость задерживается, – ответил он, не переставая жевать.
– Малость? Полчаса! Это как понимать…
– Выпей, Яков, и успокойся. – Плотный господин поднял бокал с коньяком. – Дело стоит того, чтобы подождать… А вот и он. Я же говорил…
В зале стоял элегантно одетый мужчина и что-то выспрашивал у официанта. По его холеному добродушному лицу трудно было определить возраст: далеко не юноша, но и не старик. Завидное качество для мужчины.
Плотный господин посигналил ему вилкой. Тот заметил призыв, оставил официанта, подошел к столу и изящно поклонился.
– Господа, приношу извинения, дела не отпускали. – И он без церемоний плюхнулся на стул.
– Вот, Яков, позволь тебе представить Михаила Павловича Хованского… Человек замечательный и полезный…
Хованский дружелюбно кивнул и налил в бокал из графинчика. Он не слишком утруждал себя манерами и церемониями, считая, что его извиняет дружелюбие и легкий нрав. Который так нравится людям. Буквально очаровывает.
– Рад знакомству! – сказал он, поднимая бокал, но не узнав, как зовут нового знакомого. – Я привык запросто, без отчества, Миша… Зачем язык ломать…
Чем ухудшил первое впечатление: Яков не выносил легкомыслия. Особенно в мужчинах. Особенно в деловых.
– А это мой товарищ и компаньон Гренцталь, – продолжил плотный господин. – Для начала отведайте с нашего