повернулся, вывел из конюшни Дилку, самую смирную нашу кобылу, ловко и быстро запряг её в повозку. Я, прихватив старое одеяло, мигом взобралась на козлы. Отец устроился рядом, предоставив править мне. Дорогой мы молчали. Также молча перетащили итлунга в возок и вернулись восвояси. Пару раз отец порывался заговорить со мной, но так и не решился, хоть я и не противилась. Мою находку он отнес в единственную подходящую комнату – конечно же, мою, поскольку она располагалась на первом этаже, ближе прочих к выходу, и единственное её окно скрывали густые заросли жасмина. Когда-то «моей» была светлая комната на втором этаже, рядом с комнатой няни, но после смерти Неды я не смогла там жить… Комната перешла Лоте, я о том не жалела. Там, куда я перебралась, было одно неоценимое достоинство: я могла войти и выйти в любой момент, никого не потревожив. Именно поэтому отец внёс мою находку сюда и торопливо удалился. Я передёрнула плечами – не хочешь разговаривать – ну и не надо. Пошла в кухню, согрела воды. Вернувшись, первым делом стащила с моего «покойника» одежду. Кое-что пришлось с сожалением разрезать. Одежда была роскошной, из дорогой ткани, вся в прекрасных ручных вышивках, увы, безнадёжно испорченных грязью. Сапоги из мягчайшей кожи, на таких тонюсеньких каблучках, что вряд ли их обладатель ходил по чему либо иному, нежели ковровые дорожки и мощеные мрамором полы. И качество, и покрой костюма красноречиво указывали на столичное происхождение. Но означало ли это, что и их обладатель родом оттуда?
Смочив мягкую губку, я начала смывать грязь с лица и тела. Кожа под слоем пыли оказалась бело-золотистой, нежной, как у девушки. Никаких повреждений я не обнаружила – так, пара ссадин, да и то оставленных скорее моим неловким «освобождением». Итлунг был совершенно невредим, дышал ровно и глубоко, но как-то очень медленно. Я хмыкнула. Заклятие Покоя. Не сон и не бодрствование, нечто среднее, зыбкое и опасное состояние, из которого не выходят без посторонней помощи, да и с ней возвращаются не всегда. На счастье безызвестного паренька, снимать и накладывать связующие путы Покоя я, без ложной скромности, умела неплохо. Меня то и дело просили зачаровать скот для дальних перевозок, и я никогда не отказывалась потренироваться. Для заклинания же что люди, что овцы – никакой разницы. Я привычно размяла пальцы.
– Арин, вот ты где! – отвлёк меня голос Лоты, – Я видела, вы с отцом приехали вместе. Вы помирились? Ой! Кто это?!
– Понятия не имею, – откликнулась я.
– Откуда он?!
– Из Леса.
– Как он там оказался?! – Лота склонилась над лежащим, – Какой молоденький!
Итлунг, действительно, был совсем юн. Или казался таковым. Кто ж их, долгожителей, разберёт. Думаешь, перед тобой женщина в расцвете лет – а она оказывается ровесницей твоей пра-пра-бабки. Неде на вид было лет шестьдесят… и кто скажет, сколько она прожила на самом деле? Однажды она проговорилась, что видела строительство новой ратуши в Ские, а было это полтораста лет назад…
– Он болен? – продолжала забрасывать меня вопросами Лота, – Что с ним? Это заразно?
Такой повод выпроводить её упускать было нельзя.
– Вполне