суровый приговор вызвал единодушную волну рабочих забастовок протеста в Петрограде, Москве и во многих провинциальных городах.
Из всей этой группы я прежде знал только одного Рошаля. 9 декабря 1912 г. он был арестован вместе с другими витмеровцами, а во время войны, до своего ареста, состоял членом кружка, собиравшегося у меня на квартире для дискуссий по вопросу о войне, по другим текущим вопросам и, наконец, по теории марксизма. Нечего и говорить, что тов. Рошаль все время занимал большевистскую позицию и наряду со мной был большевиком-ленинцем. Кронштадтские товарищи встретили меня необычайно тепло и радушно. Мы вместе прошли в редакционную комнату. В процессе интимной дружеской беседы я вкратце ознакомился с положением кронштадтских дел. Первый период стихийного сведения старых счетов с царскими угнетателями уже миновал, и Кронштадтский комитет, не теряя времени, приступил к организационному закреплению плодов революционной победы и к просветлению классового самосознания кронштадтских трудящихся путем систематической агитации и пропаганды. Под этим углом зрения правильное руководство местной партийной газетой приобретало значительную важность. Мы условились, что я буду редактировать газету, а студент-политехник П. И. Смирнов, татке являясь членом редакции, будет моим помощником. Он уже выпустил три первых номера «Голоса правды». Но в этот день он как раз находился в Питере.
С места в карьер я приступил к работе, просмотрел рукописи и уже приготовился писать передовицу и фельетон. По в этот момент крупный разговор в соседней комнате обратил на себя мое внимание. Оказывается, комендант города Н. Ф. Огарев собирался вывезти из занятой Кронштадтским комитетом квартиры принадлежавшую ему мебель. Вступивший с ним в жаркие объяснения тов. Кирилл Орлов наотрез отказался оставить квартиру без столов и стульев.
Вечером мы с Рошалем отправились в Совет военных депутатов.
С первых дней Февральской революции в Кронштадте образовался Комитет общественного движения, в просторечии называвшийся Комитетом движения. Но вслед за тем рабочие и матросско-солдатские массы выдвинули свои собственные органы, и на смену Комитета движения, представлявшего собой чисто интеллигентскую организацию, пришли Совет военных депутатов и Совет рабочих депутатов, которые на первых порах существовали раздельно.
Когда мы вошли в Совет военных депутатов, то заседание было уже в полном разгаре. Большой зал бывшего морского собрания, уставленный столами и стульями, был полон. Мы стали сзади. Решением кронштадтских масс к этому времени уже были аннулированы погоны, и сухопутные офицеры отличались от солдат только лучшим качеством сукна своих гимнастерок. Более заметно выделялись морские офицеры синими кителями с шеренгой золотых пуговиц посредине. Но сухопутные и морские офицеры, однако, выдавали себя своими речами, и мне сразу бросилось в глаза, что Кронштадтский Совет военных депутатов в тот момент еще не изжил гегемонии офицерства. Председательское место занимал молодой