Заговоры донской целительницы. Заповедные слова Казачьего Cпаса на помощь близким и родным
свои? Или это связано с какими-то запретами?
Впрямую спрашивать об этом мне не хотелось: за годы обучения я уже поняла, что Домна Федоровна открывает только то, что считает нужным, и в свое время. И все же этот вопрос меня очень заботил. Раскрыть тайну помог случай.
В тот теплый сентябрьский денек мы с Володей сажали на своем участочке под зиму клубнику. Малыши копошились неподалеку. Чтобы им было не скучно, я дала сыночкам пластмассовую лейку, совочек и несколько тыквенных семечек – чтобы сажали тыкву, помогали маме. (Понятно, что осенью тыква не взойдет, но ее крупными семечками малыши не подавятся; к тому же «игра в садовода» им очень нравилась.)
Конечно же, они не столько сажали семечки, сколько разводили грязь, зато занимались этим с весьма серьезным и деловитым видом, а главное, не хотели отвлекаться на родителей. Вдруг я заметила, что Глебушка пошел к канаве, откуда мы берем воду. Вернее, не пошел – просто сделал движение в ту сторону, но материнский страх заставил меня стрелой броситься к нему и перегородить путь к яме. Хотя до опасного места идти ему было далеко, и я могла бы несколько раз спокойным шагом догнать его, но я побежала и… не успела затормозить как следует. В результате попала ногой в лужицу грязи, где было «посажено» семечко; растянулась на скользкой земле, и чуть не потеряла сознание от резкой боли в ноге. Боль не утихала, пока Володя нес меня до домалечебницы. Не прекратилась она и тогда, когда я уже сидела на топчане в горнице-кабинете Домны Федоровны. Домна Федоровна, велев мне положить поврежденную ногу на табурет, встала под иконы и стала молиться. Прочитав вслух «Отче наш», она подсела ко мне и начала ощупывать мой опухший голеностоп. От прохлады ее уверенных пальцев мне будто стало полегче, но все же нога болела сильно. Болевой порог у меня низкий, всякую физическую боль я переношу очень плохо, хотя и стараюсь терпеть, чтобы не выглядеть «слабачкой» и «нытиком». Поэтому я сжала зубы и часто моргала, чтобы удержаться от слез.
– Перелома нет, – сказала наставница через минуту. – Просто вывих, хотя и очень неудачный. Жилу надорвала. До вечера посидеть придется. Утром пойдешь. В туалет захочешь – попроси мужа, чтоб отнес. Ноге полный покой нужен, пока я тебя лечить буду.
– Домна Федоровна, – попросила я знахарку, – а болеть когда перестанет?
– К утру и перестанет.
– Только к утру? – от осознания того, что мне придется ждать еще полсуток, у меня брызнули слезы.
– В городе болело бы две недели, – ласково сказала она. – Да еще гипс пришлось бы наложить. Кость-то цела, но жила – это дело такое… Пока не восстановится, шевелить нельзя. А я тебя до завтра подниму.
– А… прочитайте тогда заговор от боли! – взмолилась я.
– Незачем, – коротко ответила наставница.
– Но ведь, тетя Домна, если кого-то со стороны приносят с такой травмой, первое, что вы де лаете, так это боль заговариваете. А мне говорите – незачем.
– Но ты-то не со стороны. Все, лежи смирно,