в нерешительности и сын его, сын почтительный его, взращённый рабом, ждал ответа его с почтительным волнением. Уж очень помочь ему хотел! И это читалось на лице его. И тронут был Хон Гун подобным отношением.
И, юношу за плечи сжав – впервые он прикоснулся к нему – заставил подняться с колен, в раз первый.
– Ну, хорошо, – сказал он, хотя и не хотел опасности такой сына любимого подвергать своего, самого любимого из всех троих, но понимал, что в этом надежда наградить Гу Анга потом свободой и, может, деньгами и местом слуги ещё. А иных идей на тот счёт не имел. – Я дам тебе ещё семь книг. И, может, так и не поймут, что идёшь ты, желая укрыть текст ученика Конфуция. Ты будешь врать, что просто с посылкою идёшь. Я письмо тебе напишу. А адрес на бумаги листе мы водою размоем. И письмо подмоем. Будто в реку случайно упал, но быстро вплыл. И книги…
– Но стоит ли книги?.. – юноша робко подал голос. – Книги священны! – он виновато потупился, со взглядом столкнувшись его. – Тем более, вы так дорожите книгами, мой господин!
Улыбнулся вдруг Хон Гун. Старший сын его читать и писать не умел совсем, но почтительность к книгам и к знанию перешла и к нему. В отличие от некоторых. Ругали Конфуция чиновники и студенты, ругали знать и переписчики, желая понравиться императору. Ругал его и Ён Ниан. Самого великого Мудреца и Учителя! Но Гу Анг мудрецов и знания уважал. Красивый сын у Хон Гуна вырос! Очень красивый. Жаль, что и не скажешь: мой. Но, признайся тогда Хон Гун, так, может, Гу Анг до дня сегодняшнего и не дожил!
И, свёрток получив простой, массивный, а под ним – свёрток из драгоценных шелковых тканей, покинул ночью Гу Анг усадьбу. А куда ушёл – никто не знал. Разве что господин объявил поутру, слугам и стражникам своим, поднятым разгневанным Ён Нианом на поиски Гу Анга, что сам кое-что тому поручил.
– А, может, просто вы пытаетесь спрятать этого мерзкого вора? – наследник его проворчал, продолжая сжимать меч.
Он хорошо владел мечом. Что было единственным его украшением.
Точнее, лицо его было прилично ещё, хотя и не слишком. Тело крепким. Но кто в здравом уме в столице хотел бы, чтоб избалованный ветреник и, хуже всего, сын непочтительный Хон Гуна вошёл бы в их семью?! Да люди, дочери и, матери особенно, даже простые наложницы, богов лишь молили, чтоб зять такой обошёл жилища их семьи! Хотя по знатности и по богатству, по статусу сына старшего своей семьи он был один из лучших десяти женихов.
– Я правда кое-то поручил ему, – с улыбкою сказал отец, да слуг поманил к себе.
Сын мрачно за ними подошёл, встал, чтобы не коснуться случайно их: он брезговал.
– То дело важное. И лучше, чтобы слухи о том за стены поместья не шли, – нахмурился мрачно Хон Гун. – Ежели узнаю, что кто болтал – заживо сварю, – на сына старшего посмотрел: – Даже если это будешь ты.
И в ужасе отступил назад его сын, смотря на отца глазами расширенными. Он помнил, что даже Кэ У не пощадил его отец. Он даже пьяным не говорил потом никому, что Гу Анг ночью покинул поместье, сжимая какой-то свёрток.
– Но… – опомнился