непонятно, нахуя им это было нужно.
Замерзшие комары все до единого набились в мою квартиру, сидят на потолке и стучат зубами – ждут, когда я лягу спать. А я колочу их за это свернутым пополам первым выпуском покемонов.
Вообще, я давно уже понял, что дарвин был Дурак и Пиздун – если бы естественный отбор действовал ну хоть чуть-чуть иногда, в мире давно бы уже появились бесшумные комары, тараканы, раскрашенные под божьих коровок, и крысы с пушистыми беличьими хвостами.
Сегодня ровно три года, как я приехал жить в город Санкт-Петербург. Восемнадцатое сентября.
Еще ни разу не пожалел, хотя приступы ностальгии, конечно, возникают: а вот пройти по Абрикосовой, свернуть на Виноградную. В городе Алма-Ата действительно есть такой район, где есть улица Грушевая, Вишневая, еще какие-то. Район называется Компот.
Но это такие, довольно ненастоящие все приступы.
Вчера пили пиво с [Евой], она так рада, что приехала в этот прекрасный город.
Я сказал ей что-то кислое, типа, а вот ты еще не видела, какой тут ноябрь. Но неубедительно сказал. Нормальный ноябрь, страшный конечно, но более подходящего места для встречи этого ноября во всей его ёбаной красе вряд ли где еще найдешь.
Во. Напоздравляли. Даже не знаю чего отвечать, как-то все неожиданно.
Еще мне подарили сотовый телефон, номер не скажу, потому что еще не умею на него отвечать. Пока никто не звонит, слава богу. Показали, как его отключают, это очень полезная в нем функция.
Петербуржская милиция наконец спохватилась и решила посадить меня в кутузку.
Ангел мой хранитель требовал, конечно, чтобы я поймал тачку, но меня задавила жаба менять тысячу рублей, тем более что метро было еще вполне открытое. А там значит уже стоит милиция, день кончается, а у нее еще вся ночь впереди и хочется ей тоже выпить напитков. А тут я иду очень целеустремленно прямо в сторону эскалатора, и если меня не остановить, то точно остановит какой-нибудь негодяй, потому что такого человека не остановить нельзя.
Но в этот раз милиция сильно просчиталась, потому что с прошлого раза, когда она меня останавливала, я уже научился без церемоний сразу доставать корки члена союза писателей и литфонда и трясти у нее под носом – да вы вообще понимаете, КОГО останавливаете?
«Что пишете?» – спросила интеллигентная петербуржская милиция, ощупывая меня со всех сторон. «Прозу, – сказал я, – очень короткую прозу. В основном про милицию». «А зачем так напились, Дмитрий Анатольевич?» – поинтересовалась милиция, запирая меня в обезьянник. «Для сбора жизненного материала», – сказал я, закинул ногу на ногу, достал мобилу и стал вспоминать, где у нее кнопки. «Э! Э! Куда?» – заволновалась милиция и стала отпирать обезьянник. «Куда-куда, – сказал я грубо. – В союз писателей. В литфонд».
Склонилась милиция кружком над столом, пошепталась и меня выпустила. Я ей на прощание пообещал написать в следующем своем произведении про нее что-нибудь лестное.
Все-таки хорошо быть писателем.