пофигистски.
– Ребенок? – переспросил он. – Я не против, но денег не дам, пенсии едва на еду хватает.
И тогда Варя позвонила любовнику. Иван Павлович не испытал ни малейшей радости, но все же нехотя заявил:
– Хорошо, я выделю сумму на детское приданое и оплачу твое пребывание в клинике, но ответственности за малыша брать на себя не хочу. Впредь прошу меня не беспокоить.
Варвара произвела на свет Ниночку и начала воспитывать ее, как умела. Чижова не собиралась более обременять Подушкина, но пару месяцев назад крошка заболела.
Элеонора замолчала и потянулась за новой папиросой.
– Глупее ничего не слышал, – воспользовался я паузой, – эта Варвара настоящий барон Мюнхгаузен! Кстати!
– Что? – устало спросила Нора.
– Два часа назад мне звонила женщина, кричала что-то о ребенке, но я не стал ее слушать!
– Почему? – насторожилась Элеонора.
– Решил, что девица ошиблась номером или она телефонная хулиганка, – пожал я плечами.
И тут из коридора послышался мелодичный звук.
– Ну вот, – вздохнула Элеонора, – это Варвара Чижова. Она обещала приехать и показать тебе Ниночку. Ты готов к разговору?
– Восхитительная наглость, – усмехнулся я, – с другой стороны, я рад, вы сейчас сами поймете, что это все чушь собачья.
– К вам пришли, – всунулась в кабинет домработница Ленка, – девчонка какая-то с лялькой. Во дела! Самой еще в куклы играть, а она уже мать!
– Зови, – приказала Элеонора и покосилась на меня.
Я закинул ногу на ногу, у меня нет никакой причины для беспокойства, даже интересно посмотреть на «любовницу».
Девочка, вошедшая в кабинет, выглядела, на мой взгляд, ужасно. Щуплое тело недокормленного ребенка обтягивало слишком короткое ярко-красное платье, щедро усыпанное стразами. Огромное декольте подчеркивало полное отсутствие груди, на тощей шейке болтались пластмассовые бусы ядовито-зеленого цвета, такой же браслет обвивал запястье. Негустые, явно крашеные ярко-рыжие волосы были причесаны в стиле «пожар на макаронной фабрике», к тому же она явно переборщила и с макияжем. Губы у гостьи были интенсивно бордовые, щеки приторно-розовые, ресницы напоминали колья забора, намазанные гуталином, и от очаровательного создания исходил аромат псевдофранцузских духов, такой едкий, что мы с Норой одновременно чихнули.
– Эй, потише, – с интонацией дитяти пьяной окраины отреагировала Варвара, – вы че? Больныя? Ребенка мне заразите! Ей и так фигово!
Забыв поздороваться, красотка плюхнулась в кресло и посадила на колени крошечную девочку, размером чуть больше двухмесячного котенка. Дочка Чижовой и впрямь выглядела больной, у здоровой не может быть такой прозрачно-бледной кожи, темных синяков под глазами и апатичного вида. Я, конечно, не педиатр, но все виденные мною до сих пор младенцы выглядели иначе.
– Варвара, – бесстрастно сказала Элеонора, – перед тобой Иван Павлович Подушкин. Узнаешь его?
– А то, – скривилась