на него и прочих самураев, вторивших боевому кличу. Когда он обернулся, Кая уже не было рядом.
Убравшись подальше с глаз Оиси и других охотников, Кай опустился на поваленное бревно и стянул кимоно с раненого плеча. Он поспешно надрал пальцами дерна со мхом пополам и заткнул рану в спине, куда угодил рог кирина. Здоровая рука едва дотянулась до окровавленного отверстия; от жуткой, до дурноты боли Кай чуть не закричал и вцепился зубами в рукав, чтобы не выдать себя. Другие раны тоже не мешало бы обработать; некоторые из них оказались довольно глубокими, но все же могли подождать. Кай почти и забыл, каково это, когда на тебе живого места нет, – однако по прежнему горькому опыту знал, что от такого не умирают. И все же спина кровоточила слишком сильно; если бы он ничего не предпринял, то просто не дошел бы обратно до замка.
Взгляд против воли вновь упал на поверженное тело. Кай не желал больше на него смотреть, хоть и знал, что до конца жизни будет помнить смерть и преображение кирина. «За Ако!..»
Вновь почувствовав на себе чей-то взгляд, он резко обернулся. Белая лисица вернулась и сидела неподалеку, рассматривая его с выражением до странности разумного интереса. Кай вдруг заметил, что один глаз у нее как у настоящих лис, карий с красноватым оттенком, а вот другой – бледно-голубого цвета.
Кицунэ… Оборотень-ёкай, владеющий таким числом магических способностей, что все и не перечислишь, но являющийся обычно в виде лисы. Теперь, рассмотрев лисицу как следует, Кай заметил призрачную, подрагивающую дымку иномирности, едва уловимо окутывавшую земной образ. Белый, как снег, цвет шкуры свидетельствовал, что перед ним древний и могущественный дух. Зачем он здесь? Из-за кирина?
Еще на секунду задержав на Кае взгляд, который вполне можно было назвать задумчивым, лисица повернулась и растворилась в лесу – словно последнее перышко утреннего тумана.
Глава 2
Вид Хонсю с воздуха был просто великолепен – и пока недоступен для человеческих глаз. Море постепенно удалялось, сливаясь с прозрачным голубым небом; засеянные поля и бамбуковые рощи переливались всеми оттенками зеленого; самым густым и темным цветом хмурились взбирающиеся все выше по холмам леса, над которыми вставали ярусы лилово-серых гор со снежными пиками.
Весенняя зелень равнин осталась позади, отступив вслед за плещущими о берег океанскими волнами, – начинались предгорья. Среди деревьев замелькали островки снега, пока его ослепительно-белый покров с пятнами темных, мертвых камней не погасил живые краски природы.
Толстые крепостные стены замка Кираяма казались единственным творением человеческих рук здесь, среди дикой бело-серой пустыни под самыми небесами.
Часовые на стенах и башнях не смогли бы заметить прибытия кицунэ. Крошечная искорка пролетела по дуге в самое сердце цитадели – словно сверкнул солнечный луч, отразившийся от льда.
Впрочем, часовые вообще редко поднимали глаза к небу, где разве что изредка пролетал коршун. Да и под стенами