от стыда. – Поесть бы мне. Я отработаю…
Мужики переглянулись. Тот, что расспрашивал, поглядел испытующе.
– Отработаешь! Хм… – мужик замолчал и принялся жёлтым ногтем большого пальца стал в раздумье скрести свою мохнатую бровь. – А давай! – хлопнул он по колену здоровенной ладонью, – поглядим, на что ты годен, мож и возьмём. Нам теперь новый помощник нужен. – И добавил, обращаясь к кому-то из артельных: – Ушёл Кондрат-то.
– Как так ушёл? – спохватился тот, что молча и сосредоточенно жевал, глядя прямо перед собой.
– Да так, видишь, нету. Не дождался, когда начнём. Решил, что сам давно – мастер… В Крутово подался. Позвали, мол, его – Благовещенскую церковь там отделать надобно. А то – невмоготу, мол, столько без дела сидеть. Ушёл. Просил лихом не поминать.
– Ну-ну, скатертью дорога, – обронил молчаливый, положил в рот кусок и зажевал с прежним усердием.
Все замолчали.
– Оставайся, – заключил похожий на медведя мужик. Глянул на Глеба насмешливо из-под лохматых бровей, подмигнул заговорщически: – Может, когда и толк из тебя выйдет, Глеб Рублёв.
Разговаривали здешние чудно. Вроде и по-русски, но как-то странно.
Глеб, к своему удивлению, всё понимал, и легко применился говорить по-здешнему – протяжно окая, чувствуя, что нужные, прежде вроде незнакомые слова, сами собой приходят на ум.
Поначалу он, правда, слегка недоумевал. Казалось, будто люди нарочно придуриваются. Ну, юмор у них такой. Специфический.
Он всё вспоминал фильм – смешной, давно, тоже ещё в детдоме видел. Про машину времени. Про то как она сработала и царь Иван Грозный в настоящем очутился. И тут же типа одного встретил, который, ясное дело, не понимал, что перед ним царь, а не сумасшедший. Испугался этот тип, давай юлить, повторять невпопад всякое, якобы по-древнерусски. «Аз есмь», «акипаки», «иже херувимы» какие-то… Они хохотали! До насморка, до колик в животе! Ну, одно слово – комедия.
Дуралей этот сильно был похож на директора их детского дома. Прям, вылитый. Вот и приклеилось. Стали директора Акипаки называть. За глаза, конечно…
Глеб тогда и не понимал, что это значит. Думал одно такое смешное слово. Тут уже разобрался, что два. И к тому же, не «аки-паки» никакие, а «паки и паки». И значит это – снова, вновь и вновь…
…Там в кино-то – виной всему была машина времени. И через неё можно было обратно в настоящее попасть. А тут он без всякой машины в прошлом очутился. С ума сойти можно!
Правда, по ощущениям, это пребывание в прошлом очень походило на некоторые его прежние сны. На те, непохожие на обыкновенные, особые, яркие сны, что снились ему лишь изредка. Но запоминались надолго, и помнились отчётливо, вот будто наяву всё было.
Один раз замок видел каменный, рыцарей на конях, а как-то – смуглых кудрявых людей в белых туниках и венках, они чего-то там несли. Вроде как шествие какое. А он за колонну прятался – вся в продольных желобках, горячая от полуденного солнца…
Сны такие начались где-то через год после того, как Тоня в его жизни появилась.