меня выдумал!
Она наконец вырвалась и, задыхаясь, отскочила назад. Поправила растрепавшиеся волосы, одернула платье.
– Уходишь все-таки? – мрачно спросил Сергей.
– Да. Прощай.
Сергей повернулся, пошел прочь. Кажется, плечи его подергивались. Он плакал? Он – плакал?!
«Бред какой-то… – с ужасом подумала Кира. – Я с ума сойду. И что мне делать теперь? Я же замуж выхожу, я же Тима люблю… Или не люблю?»
Кира не стала развивать свою мысль и чуть ли не бегом заторопилась обратно к дому.
…Ткнулась в калитку – открыта. Получается, все это время во двор мог проникнуть кто угодно. Город был относительно тихим, да и вряд ли кто в здравом рассудке сунулся бы в жилище майора полиции, но… «Черт. Забыла попросить закрыть за собой. Ну и что? Какая разница, все равно уезжаю, не будет мне никто эту незапертую калитку припоминать!»
Калитка в заборе запиралась изнутри на широкий засов. Да, был еще замок – на тот случай, если дом покидали все его жильцы, но такое случалось крайне редко. Обычно в доме всегда оставался кто-то, в основном мать.
Иногда, вот как вчера, засов специально не задвигали, и гости заходили во двор без звонка, потому что не набегаешься – всем дверь открывать.
Кира зашла во двор, задвинула засов, торопливо взбежала на крыльцо.
Тим уже сидел в прихожей, напротив на стуле – мать с Гелей на коленях.
– Пришла! Наконец-то. Я уже звонить тебе собирался, – с раздражением встретил ее жених.
– Еще же час до отъезда, – напомнила Кира.
– Сейчас твой отец обещал быть. Он нас на вокзал отвезет.
– Он же на работе, мы утром попрощались…
– Говорит, появилось «окно».
Звонок.
– Геля, беги, открой, это папа…
Как хорошо, что отец не заметил оплошности Киры, оставившей калитку незапертой!
Геля убежала, мать поднялась, обняла Киру. Руки у матери дрожали, она, судя по всему, едва сдерживала слезы.
– Мама, все хорошо.
– Когда я тебя еще увижу, деточка моя! – прошептала мать на ухо Кире. От матери пахло сложной смесью лекарств. – Сколько лет еще ждать…
– Мама! – простонала Кира.
Мать уже рыдала в голос.
– Так, кто это у нас тут сырость разводит? – В дом вошел отец. – Олюшка, кончай рыдать. Присядем на дорожку.
Все сели – кто куда, Геля – опять на колени к рыдающей матери. У младшей сестренки глаза тоже на мокром месте были – всхлипывала, вытирала пальцем слезы из-под очков. Смешная…
У Тима на лице застыла гримаса недовольства, раздражения, отвращения. Он то и дело откашливался, словно в горле ком застрял.
– Ну-с, пора, – отец вскочил на ноги, схватился за ручку чемодана на колесиках. – Вперед, с песней! И веселее, товарищи, веселее! Тимофей, ну ты-то чего раскис?
Кира встала, мать с Гелей тоже. Тим все сидел, опустив голову, все с той же гримасой на лице, и словно не слышал ничего.
– Ти-им? – позвала Кира. – Тим, что с тобой?
Тим сглотнул. Поморщился, потом вдруг закрыл глаза, стал заваливаться на бок.
И