назад и с тех пор от нее не отступал. Правда, когда появились рубашки под галстук, он с удовольствием предал косоворотку – ему понравилось чувствовать под горлом солидную тугую блямбу узла.
Марья Михайловна рылась в сумочке. Руки ее чуть заметно дрожали. На пол упала помада, фотография…
– Вот, – протянула она отцу бумажку.
– Сама читай, – оттолкнул ее руку Михаил Семеныч. – Мне света мало.
– «Выписка протокола заседания Партколлегии МКК по рассмотрению обжалования по проверке ячейки губотдела Союза совработников…»
– Дальше! – рявкнул Михаил Семеныч.
– Ну что дальше? – Марья положила бумагу на стол. – В поведении невыдержанна, с младшими служащими обращается по-чиновничьи…
– Тут они в точку! Зазналась…
Марья с досадой махнула рукой:
– Да не это главное. Главное – дочь служащего, в Красной армии не служила, непонятны причины вступления в партию. Одним словом, идейно чуждый элемент.
– В суд подала?!
– Зачем? Все же выяснилось. Московская контрольная комиссия проверяла, восстановили.
Михаил Семеныч стукнул кулаком по столу.
– В суд я велел!.. Кто выгонял? Фамилия? Я что вам – так, кататься приехал? Филькины грамоты слушать?! Меня замнаркома вызвал. Через него в суд на твоих подадим. Затоптать!.. Я им дам «дочь служащего», я им дам «непонятны причины»! – Михаил Семеныч тряс в воздухе кулаками, грозя обидчикам старшей дочери. – А ты им сказала, дуракам, что из-за партии мужа лишилась?! Что тебя самою на вилы мужики под Самарой брали?! Что нерожахой теперь до конца дней плестись будешь, как скотина пустобрюхая!..
– Дедушка, не кричи на тетю Марусю, – захныкала Аня, не выпуская грушу из рук.
– Ладно, не плачь! Георгий когда придет? – буркнул Михаил Семеныч, от волнения наливая холодную воду в блюдце.
– Холодная, папаша, – сказала Марья, стоя за его спиной.
– Без тебя знаю! – отрезал Михаил Семеныч и, не уступая логике, поднял блюдце на широкую короткую растопыренную пятерню. – Георгий, говорю, когда будет? Сзади не стой, сядь. Что я, как Дурень, буду вертеться?
В данном случае Михаил Семеныч даже и в уме не имел сравнивать себя хоть на мгновенье с неумным человеком: Дурень – это у него дома в Иванове попугай.
– Папа в три часа приходит, – прожевывая грушу, не сразу ответила Аня.
– А Липа опять на бирже ошивается?
– Мама работу ищет, – кивнула Аня.
– А развелись на кой черт?! Прости мою душу грешную! – Михаил Семеныч перекрестился. – Все молчком! От отца скрыли.
Марья достала из буфета чашки, расставила на столе. Чашки показались ей недостаточно чистыми, она стала перемывать их в полоскательнице.
– Зачем сама? Прислуге дай. Аграфена!..
– Да не кричите вы, ради бога, – не выдержала Марья. – Специально вам Липа не сообщила, чтобы не волновать. Найдет работу, время получше станет – снова зарегистрируются. Ведь вы же знаете: ситуация в стране сейчас с работой временно сложная… Если один из супругов