«Восстанет цесарь в опустевшей земле»: люди, время и пространство русской истории. К 70-летию профессора Н.С. Борисова. Сборник научных статей
ней чернила и перо. Более вероятным, на наш взгляд, выглядит предположение о том, что данная запись – помета о выдаче, либо «дарственная» надпись. Новая книга, содержащая все известные в то время знания о человеке, извлечённые не только из творений святых отцов, но и из произведений античных философов206, несомненно могла заинтересовать великого князя. Вопрос – какого?
В отобранных нами рукописях имеется комплекс созерцательно-аскетической литературы. Это Слова постнические свт. Василия Великого (Чуд. 10), Лествица прп. Иоанна Синайского (Чуд. 218) и Диоптра инока Филиппа (Чуд. 15). Слова и Диоптра – литературные новинки, которые появились на Руси в конце XIV – начале XV вв. вместе с другими южнославянскими переводами. Эти новые книги оказали влияние на развитие русской литературы и культуры207. Нет необходимости рассказывать о месте князей московского дома в культурной жизни, об их связи с образованнейшими людьми своего времени, митрополитами, основателями монастырей, просветителями и т. д. Очевидно, что находясь в такой культурной среде, князья были в курсе движений в интеллектуальной сфере, в том числе посредством знакомства с новыми книгами. Возвращаясь к нашему комплексу из трех книг, отметим, что новыми и особенно актуальными они были именно в великое княжение Василия Дмитриевича. Не даёт ли это оснований для осторожного предположения, что «господин великий князь» в Диоптре – именно Василий Дмитриевич?
В Творениях прп. Иоанна Лествичника 1422–1424 гг. (Усп. бум. 18) на л. IX полууставом XV в. имеется сходная «анонимная» запись: «г(осподи)ну великому князю». Книга также являлась новинкой, рассматриваемый список с южнославянского перевода Творений был создан на Афоне208. Вероятно, упоминаемый в записи великий князь – это Василий Васильевич, сын Василия Дмитриевича, сменивший отца на великокняжеском столе в 1425 г.
Племянник великого князя Дмитрия Ивановича князь Семён Владимирович Боровский и Серпуховской упоминается в Требнике первой половины XIV в. (Чуд. 5). На л. 65 мелким полууставом XIV–XV вв. написано: «Господину князю Семену Володимерович(ю)».
В своем составе Требник содержит чин исповеди, который по мнению М. В. Корогодиной, был создан специально для княжеской исповеди, возможно, духовником одного из князей209. Князь Семён Владимирович умер от чумы в 1426 г., приняв перед смертью постриг в Троице-Сергиевом монастыре. Поскольку в записи указан титул и мирское имя князя, требник, скорее всего, принадлежал ему до пострига210. Запись сделана спустя более полувека с момента создания рукописи, мельчайшим полууставом, как и в Чуд. 10, мелко и с первого взгляда незаметно, как аккуратная помета о выдаче.
Итак, среди многочисленных записей в рукописях XIV–XV вв. имеются восемь записей одного типа, содержащие титул или титул и имя лица, в дательном падеже. Форма записей (подразумевается, что кому-то дали что-то), история бытования книг, в которых они представлены, особенности исполнения (киноварь, мелкий полуустав, расположение в книге), позволяют, на наш взгляд, сделать предположение о том, что записи такого