брать из протекающей глубоко под полом реки. О реке он знал, когда ещё жил ребёнком в этом замке, а на месте Западной башни тогда красовался пустырь.
Кроме этой работы Филь был вынужден заниматься французским и испанским языками, что было не очень трудно делать, имея в запасе родной итальянский и свободный латинский, вкупе с дипломатией после упражнений по фехтованию на деревянных мечах с мастером этого искусства – бывшим стекольщиком Иоахимом Дёкингером.
Садист Клемент составил расписание таким образом, что уроки махания мечами стояли перед всем остальным. А высокий, тощий и подвижный, как змея, тридцатилетний Дёкингер гонял Филя до изнеможения на каждом занятии, заставляя чувствовать себя метлой, борющейся с внезапно налетевшей бурей. Если бы не готовность Флава согласиться с мнением Клемента о Филе, он давно бросил бы это издевательство и зажил жизнью цивильного гражданина. Но одержать Клементу победу над собой он не мог позволить.
За три месяца Филь вымотался до того, что доставленный ему парадный мундир, который положено иметь всем чиновникам Империи от третьего класса и выше, оказался ему свободен.
– А ты кушай больше, – посоветовала Руфина, которая пришла в гостевую опочивальню полюбоваться на него в форме. – Ты нормально ешь только за завтраком, а в остальное время грызёшь капустные кочерыжки.
– У меня нет времени на нормальный обед, – хотел огрызнуться Филь, но, вспомнив уроки манипулирования людьми в своих интересах, проговорил это печально. – Помирилась бы ты со своим мужем поскорее, чтобы он меня отпустил! Мы же всё уже сделали, а водопровод он без меня рассчитает. У меня хоть время появится поесть нормально!
– Дурачок, мы давно с ним помирились, – расплылась в улыбке Руфина. – Я посмотрю, что можно сделать.
На следующий день Клемент объявил, что экзамен состоится через неделю. Охваченный ужасом Филь немедленно отпросился у Флава и, меся сапогами тающий под мартовским солнцем снег, стал как заведённый наворачивать круги у башни, устремив взгляд в свои мятые записи. Он надеялся, что ритмичная поступь каким-нибудь образом вобьёт в его голову то, что он плохо знал. Жизни в башне для него всё равно не было, там рабочие вскрывали пол, чтобы добраться до подземной реки. Чтобы они не подладились в солнечном луче, линзу на крыше накрыли куском полотна.
Не обращая внимания на взгляды служащих, спешащих по делам, Филь два с половиной часа утаптывал площадку, пока у него не загудели ноги в промокших сапогах. Остановившись передохнуть, он увидел, как из восточного крыла замка вышла среднего возраста девица в дорогой одежде, державшая себя так, будто заглотила корабельную мачту. Она споткнулась, завидев его.
– Холера, – прошептал Филь. – Надо же, как не вовремя!
Удача избавила его на три месяца от возможных столкновений с кем-нибудь из Хозеков и Фе, но сегодня она его оставила. Сердиться на неё он не мог: при виде Лентолы кто угодно сбежит. Девица твёрдым шагом направилась к нему.
– У тебя