распушенных кудрей
что возвратит мне чувство смысла?
А под изгибом коромысла —
улыбка кротости твоей....
«Предчувствую весну, предцарствую любовь…»
Предчувствую весну, предцарствую любовь,
и лужами зеркал, как Эрмитаж, обвешан,
сплю – не усну, зеваю вновь и вновь,
застигнут робким маревом черешен.
Предвижу долгий путь, подозреваю свет,
на «да» и «нет» не разделяю схиму,
споткнусь чуть-чуть и лишь моргаю вслед
двум парам юных лун, проплывших мимо.
Антиалкогольное
Забыть? – забвенья не дал бог: Да он и не взял бы забвенья!
Разбейтесь пальцы о стакан,
а вечер пьян, а ветер рван.
Наверно прожит был не зря
день без тебя, день без тебя.
Пить? Но «забвенья не дал Бог»,
а город пуст, а полог строг.
Наверно этот дом не зря
так чист, так тесен без тебя.
Стихи и песни, – всё не в лад,
не позовёт меня мой сад,
и бестолковщиной казня,
день без неё как без себя.
Брось, парень, не трусь, пройдёт,
и снова она придёт,
и арктику плеч твоих тронет
тропиками ладоней.
Завьюжит надеждой тоскливый ад
и опять уйдёт невпопад.
День без неё как без себя,
и бестолковщиной казня,
стихи и песни, – всё не в лад,
и не зовёт меня мой сад!
А вечер пьян, а ветер рван,
и город пуст, и полог строг…
Пить? Но «забвенья не дал Бог», —
разбейтесь пальцы о стакан.
«Сад вечерний, вечный сад…»
Сад вечерний, вечный сад
мне сегодня не в отраду!
Ты уводишь в сон из ада,
а во сне всё тот же ад.
Час падения звезды,
час молчащего фонтана, —
то ли поздно, то ли рано,
то ли рана от узды.
Аж звенит вожжа в горсти,
тихо вянут бденья тени,
куст обугленной сирени,
как засада на пути.
Иду
Мне непонятен каждый шаг,
нет соглашённости с движеньем.
Я только знаю, что иду…
невесть, какое одолженье!
Бег времени – обратный ход,
день за день, месяц, новый год,
тоннель, вокзал и сожаленье,
что проиграл ещё весну,
и тут же, как всегда, ко сну.
А облака посеют осень
на недопонятый рассвет.
Из-под сургучных эполет,
в конце концов, пробьётся проседь,
и штемпелей ареопаг
бумагу обанкротит фактом,
но факт не урезонит шаг,
а только даст названье тракту.
«Отчего стало быть тяжело…»
Отчего стало быть тяжело?
Оттого ли, что сил не собрать,
или кто-то незримый опять
мне