на карьеру. Фантазии возносили молодых людей то к должности пресс-секретаря оппозиционного лидера, где Ксюша как раз собиралась рожать ребенка и не могла нормально исполнять свои обязанности; то к руководству каким-нибудь изданием; то к прохождению в Госдуму по спискам управляемой Михаилом «Новой партии». Каждый раз, когда мечтательная линия достигала своего пика в виде полученной должности, Саша вдруг спрашивала подкрашенным нотками грусти веселым тоном: «А я?». Иван начинал в ответ расписывать приобретения девушки: от его растущих доходов, позволяющих ей работать только в удовольствие, до вхождения в управление молодежным отделением партии и попадания через этот трамплин, к примеру, в Московскую городскую думу, где на следующих выборах либеральная оппозиция, без сомнения, получит значительное количество мест. Санечка успокаивалась, улыбалась нарисованной в уме картинке, и они начинали разрабатывать очередной вариант светлого будущего.
Когда воображение начало выходить из фазы бурного кипения, возник вполне реальный план того, как получить выгоду от новой ситуации и заодно ближе сойтись с политическим деятелем. Девушка напомнила про страх заболеть, заметив, что все мечты останутся ничем, если вдруг болезнь прорвется к ним раньше лекарства. Желание ее защитить подсказало мужчине отличный ход: надо попросить Добровольского содействовать его попаданию на прививку в числе первых, чтобы прочувствовать все на себе, составить представление о процедуре. Если он сможет и согласится помочь, внести в списки еще и любимую девушку будет несложно. Идея понравилась обоим.
Он потянулся, поцеловал ее сначала легко, затем сильней и продолжительней, избегая грубого нажима. Она приняла порыв ответным движением собственных губ. Иван расценил это как готовность к следующим шагам, стал нежно целовать ее шею. Санечка сначала замерла, затем слегка дернулась, как будто по всему телу пробежал небольшой электрический разряд, но тут же начала высвобождаться из объятий.
– Не надо, Вань. Ты же знаешь: у меня на работе вся неделя была авральной, даже сегодня пришлось выходить. Я устала. Честно, – произнесла она извиняющимся тоном.
Он шумно вздохнул, и, не найдя в себе сил сказать ей в ответ что-нибудь примирительное, встал с дивана, пошел на кухню заваривать чай. Когда налил воды, Саша подошла сзади и обняла его за талию.
– Ванечка, не обижайся, пожалуйста. Ну я правда не могу. У меня нет никаких эмоций. Ты же не хочешь иметь дело с бесчувственной колодой, правда? Это же тебя еще больше оскорбит. Дай мне немного восстановиться, ладно?
И этот обхват, и ласкающие слух интонации не оставили шансов на дальнейшую эскалацию конфликта. Он поставил чайник, повернулся и чмокнул ее в щечку.
О росте страха и панических настроений среди людей Искорнев предпочитал узнавать не столько из данных социологических исследований, сколько из подслушанных разговоров в метро, магазинах и кафе. Здесь тема смертельного гриппа в последнее время занимала все больше умов, ее обсуждение становилось все раскаленней, не редко нагреваясь до уровня шипящего нервным шепотом предпанического