кому пришло в голову превратить наше прекрасное судно в буксир для этих оборванцев? Я вообще не понимаю, Шарль, почему мсье Mihailoff не распорядился отпустить нас ещё во время стоянки в Порт-Блэре! В конце концов, королевство Бельгия не воюет с вашей страной, а винтовок, пресловутой «военной контрабанды, на борту больше нет. Зачем же нас и дальше удерживать?
Греве скрыл усмешку. Этот диалог почти в точности повторял беседу, состоявшуюся между ним и командиром клипера перед уходом с Андаманских островов.
«Я бы и рад отпустить пароход, дюша мой, но придётся пока подождать. – объяснял Михайлов. – Шкипер «Луизы-Марии», охотно выложит первому же встречному англичанину всё, что знает о «Крейсере». Сами посудите, к чему нам это? Нет уж, придётся вашей сахарной вдовушке немного потерпеть. Сбудем с рук наших индийских друзей, зайдём в какой-нибудь нейтральный порт, взять угля и пресной воды – там с ними и расстанемся. Да и буксир лишний сейчас не помешает. «Крейсеру» лучше оставаться свободным от вериг и конвоировать эту инвалидную команду. Вдруг буксирный трос оборвётся – надо же кому-то ловить сорвавшихся?
Но не излагать же эти соображения его нынешней собеседнице?
Барон деликатно приобнял собеседницу за талию.
– Вы так торопитесь расстаться со мной, мон шер ами?
В ответ Камилла расцвела очаровательной улыбкой.
– Что вы такое говорите, Шарль! И это после того как я… решительно, вы неблагодарны, как все мужчины!
– Не судите так строго мадам…
Греве огляделся – не видит ли кто? – и легко прикоснулся губами к её шее, чуть пониже аккуратного розового ушка, в котором блестела изумрудная капелька.
– Разумеется, мы вас отпустим – когда доставим этих бедняг… туда, куда их надо доставить. Капитан-лейтенант планирует вскорости покинуть этот район Индийского океана, вот тогда и…
– Значит, мы с вами расстанемся? – огорчилась Камилла. Греве про себя удивился её непоследовательности: вроде, только что сетовала, что русские не отпускают её пароход? – Вы должны дать мне слово, что обязательно найдёте меня в Европе. Эта бессмысленная война не может длиться долго!
– Крымская война – у вас её называют Восточной – продолжалась два с половиной года, с октября пятьдесят третьего, по март пятьдесят шестого года. И вовсе не такая уж она бессмысленная…
– Значит, вы хотите заставить меня ждать целых полтора года?
– Я офицер, мадам, и присяга требует… – принялся оправдываться барон, но женщина его уже не слушала.
Что-то я озябла Шарль. – заявила она, демонстративно кутаясь в шёлковую шаль. – Пойдёмте в мою каюту, Лиззи, наверное, уже приготовила кофе…
И улыбнулась – обещающе, призывно. Улыбка, её взгляд, требовали: прямо сейчас, ни мгновения не медля, согреть её в объятиях, увести в каюту, избавить от отсыревшего на промозглом ветру платья и уложить – горячую, страстную – на простыни огромной кровати, украшающей просторную, как адмиральский салон, спальню…
За