перед лабазом. Черепухин достал ключ, отомкнул замок и открыл дверь. Изнутри пахнуло затхлым.
– Э! – сказал капитан. – Как бы не сгнило!
– Тогда так делали, что не сгниёт, – строго ответил Черепухин, разводя огонь. А когда развёл, вошёл в лабаз. За ним вошли все остальные и увидели, что там, возле стены, стоят какие-то здоровенные тюки, лежат две бухты каната, а к стене привален якорь.
– Вот, – важным голосом сказал Шалауров. – Это он туда, куда я вам говорил, собирался. Да не дали!
– И хорошо что не дали, – подхватил адъюнкт. – А то с чем бы ты сейчас остался? И не осилил бы подряд. А так осилишь. Ведь осилишь же?
– Тут надо ещё посмотреть, – уклончиво ответил Шалауров.
– А мы тебе ещё накинем! За новоманерность!
Шалауров усмехнулся. Вот шельма, подумал капитан, откусил-таки своё! А адъюнкт, улыбаясь, сказал:
– Всё то, что мы сейчас увидели, сохранилось до нынешнего дня только потому, что такого богатого рудного места, именуемого Копаев остров, не существует. Но в то же время под него можно было что-то получить, например, корабельный прибор, что Шестаков и сделал. И прекрасно! Теперь нам есть с чем встретить господина Лаптева. И это…
И он замолчал, глядя куда-то капитану за спину. Капитан обернулся. Из-за угла комендантского дома вышел сержант Ситников и замахал рукой.
– А, да! И верно! – сказал капитан. – Время-то уже какое? И я приглашаю вас всех к нам на пироги. Мы со Степанидой вместе приглашаем. Прошу!
А сам в сердцах подумал… Ну да мало ли что он тогда подумал! А на вид он был весёлый и довольный. И первым развернулся и пошёл по тропке. За ним пошли остальные. Ситников посторонившись, взял на караул. Господа прошли за угол, подошли к крыльцу. Там уже стоял Орлов и держал двери. Вначале зашли гости, а уже за ними капитан…
И обмер! Ну, ещё бы! В горнице было светло и чисто, и пахло аиром, на окнах висели новенькие белоснежные занавески, посуда на столе была выставлена расписная, чарки богемского стекла и скатерти китайские. Но это ещё что! А сама Степанида была разодета вот как: серьги на ней были рубиновые, крупные, платье немецкое, платок, правильнее, палантин, французский. Капитану это очень не понравилось, но он смолчал. Да и не до него пока что было. Адъюнкт выступил вперёд, поклонился и поцеловал Степаниде руку. За ним туда же полез Шалауров, а после даже Черепухин, но Черепухину она строго сказала:
– Вот ещё! – и убрала руку, отступила. Вперёд вышел капитан, сказал:
– Стёпа, рассаживай гостей.
Степанида растерялась, не знала, что делать. Тогда капитан показал, кому куда садиться, и сам сел под образами, на хозяйское место. Рядом с ним села Степанида, за ней, так получилось, адъюнкт, напротив него Шалауров, а в дальнем конце Черепухин. Капитан велел накладывать и не смущаться. Да! А пироги, к общему довольству, оказались всякие – с морошкой, с рыбой, с мясом, с потрохами, но больше с морошкой. И к ним морошковая же самодельная водочка. Капитан кивнул, Черепухин обошёл вокруг стола и всем налил. Капитан встал и сказал, что первую чарку они выпьют за дорогого гостя, прибывшего к ним