будет болеть?
– Ты не заметишь, – отвечает Тётя Доктор, протягивая ещё одну таблетку, на этот раз – снотворное, и стакан воды. Я снова делаю всё, как она говорит, и ложусь на кушетку в углу.
– Только никому не рассказывай об этом! – вот последнее, что я слышу…
Глава 2. Осознанное отречение.
…В следующий момент я уже погрузился в другое воспоминание, отстоящие от предыдущего всего на пару недель. Ну почему, почему именно это?! Почему, когда наступают тяжёлые времена, я невольно вспоминаю об ещё более тяжёлых?!
После активации имплантата, который прореживал лишние синапсы в коре моегле мозга и контролировал образование новых, я стал лучше взаимодействовать с людьми. А это значит: обманывать, льстить и подмазываться к кому надо, вовремя улыбаться или наоборот хмуриться и, конечно, утаивать информацию. Лучше разбираясь в мотивах окружающих, я понял, что действительно не стоит никому рассказывать об имплантате. Это повредило бы не только Тёте Доктору, но и мне самому. В Союзе Искупления и Воскресения Земли было спорное отношение к медицине, особенно к психиатрии. Большинство манипуляций, дополняющих организм синтетическими деталями, считались вне закона. ББог не одобрял, когда его творения сами творили с собой невесть что. А в Союзе Искупления и Воскресения с большим почтением относились к ББожьей воле, потому что все произошедшие с Землёй за последние столетия катаклизмы подозрительно совпали с всеобщим безББожием.
Так что теперь Союз Искупления и Воскресения Земли пытался наверстать упущенное, приписав ГГосподу сразу две заглавные буквы. Всё это я узнал много позже, в пять лет мне было невдомёк даже, что представляет собой СИВЗ, возникший в двадцатых годах двадцать третьего века на территории некогда огромного государства. Сейчас он и сам стал огромным государством, наряду с закрытым Плэйглэндом на востоке (по-сивзовски – Чумляндией) и далёким не менее закрытым Ворлэндом (Бой-земли, о которых здесь упоминают исключительно в негативном контексте).
В пять лет я знал только то, что вдалбливали экраны и Тётя Мама. Эта женщина не являлась мне ни мамой, ни тётей, равно как и остальным двадцати девяти приёмышам из моей партии. Она просто следила, чтобы мы вовремя ложились спать, отводила на занятия и в столовую, приводила в приличный вид перед важными мероприятиями вроде ББогослужения или… Показательной казни, как в тот день, о котором я невольно вспомнил.
Это была первая показательная казнь, которую предстояло посетить нашей группе, поэтому Тётя Мама недоумевала, чего это я так рыдаю и вырываюсь (странно бояться того, чего никогда не видел). Дважды я пытался сбежать и дважды получил серию крепких подзатыльников.
На главной площади, казалось, собралось всё товарищество. Низкое серое небо с тупым любопытством уставилась на эту плешь посреди тысячи гектаров одинаковых приземистых домов. Посреди площади ровными рядами стояли девять высоких столбов с привязанными к ним людьми, прогневившими ББога или как-то по-иному сильно нарушившими закон. Одним из них была Тётя Доктор – единственный человек,