подать. Вот она, рядом, и сбегать туда – пара пустяков! Но нет. Здесь не равнина, а значит, с каждым десятком метров все значительнее в свои права вступали законы этой страны, чуждой самой человеческой природе. Эта страна, хоть и смертельно опасная, но чрезвычайно влекущая своей сумасшедшей красотой и суровой непредсказуемостью, не отпускала потом никогда, преследуя в снах и воспоминаниях. Восходители оставили рюкзаки, запомнили место и продолжили тяжелый маршрут…
Антон Михайлович помотал головой, отгоняя неприятные мысли вместе с обрывками тяжелых воспоминаний. Небольшая толпа в приемной конторы немного смутила, но, так как ожидающих было всего человек десять, с которыми уже работали два помощника нотариуса, профессор занял очередь, сев на уступленное кем-то место. Уточнив у секретаря, сможет ли он рассчитывать сегодня на оформление необходимых ему документов, Антон Михайлович услышал ответ: «Да, конечно, подождите в очереди». Опять ждать! Тем временем очередь постепенно рассасывалась: кого-то вызывали, кто-то уходил сам, кто-то просто исчезал, как по волшебству. Спустя час терпение профессора начало истощаться. Антон Михайлович встал, открыл дверь кабинета и громко спросил, смогут ли его все-таки осчастливить. В ответ на это нотариус – толстый мужик лет пятидесяти в спортивной синтепоновой безрукавке, какие обычно носят туристы, – недовольно отозвался:
– А вы ко мне записаны на этот день? Вы предварительно регистрировались на прием?
Эти вопросы повергли профессора в полное недоумение.
– Нет, а что, разве надо? – не сразу ответил он.
– У нас сегодня много дел. Сейчас мы начинаем работать с договорами, поэтому записывайтесь и приходите, когда вам скажут.
– Извините, но мне нужно срочно! И потом, мне сказали, что смогут принять сейчас, – возразил профессор. Однако грозный нотариус гнул свою линию:
– Ну, не знаю. Попробуйте подождать… Но вообще-то я не думаю, что у моих помощников будет какое-то «окно». Мы работаем только по записи, и что вам там сказали, я не в курсе. Попробуйте…
Профессор молча подошел к секретарю, протянул пятитысячную купюру и снова сел на стул. Опять на него навалились тягостные воспоминания.
…Обратный путь с вершины оказался заметно труднее подъема и превратился в сплошное мучение. Погода совсем испортилась, ветер продолжал крепчать, крутил снег, лишая восходителей всякой видимости. Нещадные порывы один за другим бросали в лицо мелкие ледяные кристаллы и грозили перейти в непрерывный напор. Собственных следов уже давно не было заметно, и люди старались идти, не теряя друг друга из вида, вдоль гребня горы. К семи часам вечера они окончательно выбились из сил и потеряли ориентировку. Выход оставался один – остановиться, закопаться в снег и переждать там до утра. Но как это сделать практически? Пробовали копать плотный, почти твердый снег ледорубами, но результаты были мизерные, а силы уходили. Вдруг совершенно неожиданно все стихло.